– Что с ним? – Голос Шурки за спиной прозвучал тихо и бесцветно.

– Если его переехал каток, – капитан поднялся, – я не удивлюсь.

– Какой каток? – не понял Шурка.

– Тяжелый, Сашенька, – хлопнул капитан Березина по плечу. – Какими асфальт укладывают.

Шурка побледнел, сглотнул судорожно.

– Блевать в кусты, – безжалостно посоветовал Якутенок.

Березин молча покачал головой. Капитан снова склонился над телом, аккуратно взял за плечо, потянул на себя. Сашка не выдержал, зажал рот ладонью и бросился в сторону ближайшего газона. Якутенок отпустил переломанное плечо, и труп вернулся в исходное положение.

Сашку можно понять, не привык еще. Хотя тут и всякому повидавшему есть от чего наизнанку выворачиваться.

Кровавое месиво на месте лица не оставляло никакой, даже самой маленькой надежды на то, что кто-нибудь из родственников опознает тело.

«Все-таки надо перевернуть, – подумал капитан, – может быть, что-нибудь есть в карманах».

Он ухватил тело за край одежды, потянул.

«Да, Сашка точно можно понять. Каша какая. Никто ж не опознает. Хотя…»

Якутенок неожиданно представил себя в роли родственника, которому сунули на опознании такой кусок фарша. Если убрать лишние детали, сгладить, подмыть… Капитан мысленно приводил в порядок изувеченное лицо, как будто готовя его к похоронам, дабы не хоронить в закрытом гробу. И вдруг в какой-то момент ему показалось, что он знает, точнее, знал этого человека.

«Где-то мы уже встречались», – подумал Владимир Андреевич. Его руки привычно пробежались по карманам. В одном он нащупал уплотнение. Пальцы нырнули в складки одежды, выдернули из кармана сложенный в четыре раза тетрадный лист. Якутенок пошарил по другим карманам, но больше ничего так и не нашел.

Подошел бледный как смерть Шурка. В глазах тоска, на воротнике засыхало пятно, которого еще пятнадцать минут назад не было.

– Ну, что там, Владимир Андреевич? – поинтересовался Березин.

Якутенок развернул тетрадный лист. Листочек был испещрен мелкими закорючками. Почерк отвратительный, мелкий. Каждая буква написана отдельно, полупечатно, но в принципе читаемо. Капитан пробежался глазами по пляшущим строчкам, потом вдруг вскинул взгляд на Шурку.

Саша даже вздрогнул. Заработать такой взгляд от руководства… Якутенок смотрел на Шурку, будто на врага народа. Так, словно это несчастный опер лично раскатал по асфальту труп катком. Тяжелым таким, какими дороги укладывают.

– Так, Шурик. Вытащишь все, что есть по Беляеву Алексею Николаевичу. Там точно есть. – Якутенок нервничал, болела голова. – Потом…

Капитан оборвал себя на полуслове, помассировал виски.

– Что потом? – осторожно поинтересовался Березин.

– Потом ничего. Ко мне потом. А там разберемся.

Саша кивнул и вышел.

– Дверь прикрой! – крикнул вслед Владимир Андреевич.

Дверь мягко закрылась, без хлопка, даже без щелчка. Якутенок открыл стол, достал пачку темпалгина, выдавил таблетку и сунул в рот. Проглотил не запивая. Перед Якутенком на столе лежал тетрадный лист с прогнутыми полосами крест-накрест, какие возникают, если бумагу сложить пополам, а потом еще раз пополам. По листу без промежутков шли мелкие по-лупечатные каракули: