Роберт Ринатович протянул было руку к сестре, желая успокоить, но Римма повела плечом и быстро вышла из комнаты.
Глава восьмая. Девятое января. День. Римма
Когда Роберт утром назвал ее Мусей, она чуть не заплакала. Хотя, как ей казалось, давно уже была не способна на это. Видимо, сказывалось постоянное нервное напряжение плюс бессонница. Она не могла заснуть уже две ночи подряд, и днем подремать тоже не удавалось.
В детстве у соседки по дому, Эльвиры, была красивая кукла. С мягкими, похожими на человеческие волосами и молочно-розовой кожей, гладкой и словно бы даже теплой на ощупь. Кукла была одета в длинное нарядное платье, золотистые локоны украшены кокетливым синим бантом.
Дорогая немецкая кукла, привезенная родителями Эльвиры из Москвы, была предметом гордости хозяйки и вызывала острую, неодолимую зависть всех окрестных девчонок. Иногда Римма Ринатовна думала, что всегда так страстно мечтала разбогатеть именно из-за этой Эльвиры и ее куклы. Разве может быть для человека большее счастье, чем возможность тратить, не считая и не выгадывая? Увидеть вещь, захотеть, чтобы она стала твоей, и купить в ту же секунду, не задумываясь о том, хватит ли денег на еду и квартплату.
Так вот, та кукла была не только фантастически красива, она еще умела закрывать и открывать глаза – исключительная редкость по тем временам. Отечественные пластмассовые куклы в безвкусных нарядах из синтетики умели только тупо пялиться круглыми блестящими глазами-пуговицами. А эта, если ее опрокинуть на спину, аккуратно смыкала веки, обрамленные длинными пушистыми ресницами. Словно живая. Чтобы полюбоваться дивным зрелищем, они с Эльвирой по многу раз укладывали и поднимали куклу, которую подружка назвала Принцессой.
А потом кукла почему-то разучилась быть похожей на человека. Что-то в ее механизме сломалось, и она перестала моргать. Окончания истории Римма Ринатовна не помнила. Но теперь, когда лежала, откинувшись на подушки, и пыталась заставить себя закрыть глаза, чувствовала себя постаревшей Принцессой. Уставшие глаза упрямо распахивались, сон не шел.
Но хуже всего то, что ночи были… неспокойными. Она не хотела подбирать другого слова, гнала от себя иные определения. Ясное дело, воспаленный, измученный мозг рисует всякие пугающие картинки. Не стоит принимать этого всерьез. Порой ведь и в обычном-то состоянии трудно разобраться, где сон, а где явь.
Римма Ринатовна успокаивала себя, убеждала. Прошлой ночью, отбросив принципы и презрев нежелание обращаться за помощью к медицине и фармацевтике, выпила снотворное, которое чудом оказалось в ее аптечке. Купила несколько лет назад, когда стала плохо спать из-за стресса, выпила пару таблеток и вскоре забыла о нем.
Когда снотворное не то что не помогло, а не оказало вообще никакого действия, даже крошечного успокаивающего эффекта, Римма Ринатовна испугалась. Впервые в жизни испугалась по-настоящему. Этот страх не был похож на страх бедности или волнение перед важной сделкой, серьезным разговором, экзаменом. Это был острый и безрассудный страх – так можно бояться только за собственную жизнь. Ничего больше не способно парализовать, лишить воли.