Это было важно. И существенно. Он слишком хорошо знал свою девчонку, чтобы такого не понять.

— Юля… — потянулся за ней, без умысла, на чистой потребности.

— Не буду я тебя угощать чаем, — вяло огрызнулась она, взяв с подоконника какую-то коробочку, нажала кнопку. — И не надейся, не заслужил.

— А на кофе заработал? — ему почему-то стало даже весело… пока она не поднесла к этой коробочке… сигарету…

— И кофе тоже. Спать плохо будешь, — буркнув, закурила Юля.

— Блин! Юля, брось ты эту гадость! — психанул вдруг Дан, выдернув у нее из рук «айкос». Отбросил на стол с противным дребезжащим стуком. — Чтоб больше и не думала курить это! Легкие себе выпал…

— Не смей! Это подарок! Сломаешь — прибью! — снова взвилась Юля, даже на носочки привстав, кажется. Сжала кулаки от гнева. Подхватила устройство, проверяя, не разбилось ли.

— И кто тебе эту гадость подарить додумался? — все еще недовольно хмыкнул Дан, подозревая, что ответ ему вовсе не по вкусу будет.

— Жених, — выставила она вперед подбородок.

— Ни фига он о тебе не заботится, если эту хр*нь подарил, — хмыкнул Богдан, стиснув руки в карманах так, что сухожилия заломило.

Хотелось заорать и выматериться, но давно привык держать сардоническую маску.

В мокрых штанах стоять было уже прилично холодно и противно, но уходить переодеваться сейчас казалось не ко времени.

— А кто заботится? Ты?! — хмыкнула Юля с сарказмом. — Кто меня, вообще, курить научил, Дан? Напомнить? — посмотрела с вызовом, но каким-то горьким, давящим на его плечи.

Окей, он принял удар. Справедливый упрек.

— Был не прав, признаю. Но я бросил, Юль. И тебе пора… Сама же знаешь, вредно, ну на фига нам это? — боги, о чем он?! Приехал ей мораль читать о вреде никотина? Три «ха-ха». Точно не роль Дана.

— Бросил?! — у нее голос стал ломким и сиплым, словно бы вновь слезы от него прятала.

У Дана что-то за грудиной комом встало, давя на солнечное сплетение. Не понравился этот тон. До подкатывающего, давящего ледяного шара в животе…

— Это у тебя хорошо получается, да, любимый мой?.. Бросать, растаптывать, отказываться… — от слова, которого кучу времени от нее не слышал, должно было бы в кайф стать…

А вместо этого, как приговор почему-то услышал.

Сдавило виски, застучало в голове. Потому что тон Юли, выражение ее глаз, когда из себя… выплюнула это «любимый», било наотмашь куда сильнее удара ее тонкой руки недавно.

А она, будто не заметив, как Дан на это отреагировал, подошла вдруг ближе.

— Ты бросаешь легко и без напряга, ни к чему крепко не привязываешься. Даже наоборот… — ее руки легли на его голые плечи, но Дан весь на звуке сосредоточился. Не мешал ей… хотя тело отозвалось, наслаждаясь каждым прикосновением, словно впитывал каждую молекулу любимого запаха, поглощал тепло тонких пальцев, едва ощутимо обводящих линии его татуировок.

— Не-е-т. Ты убегаешь, как твоя мать. А я вот так не умею… не могу… Я если начала, то это всерьез и надолго, — Юля вдруг привстала на кончики пальцев и почти-почти прижалась к его губам.

Но не коснулась, щекоча рот Дана своим дыханием.

Он сам подался чуть вперед, намереваясь ее поцеловать, но тут же Юля отклонилась и покачала головой, прижав палец ко рту Богдана.