— Как бы вы себя повели, если бы ваша мать вдруг заявила вам, что ей известна та сторона вашей жизни, о которой мы говорили?

— Я бы сказала ей, чтобы она не совала нос не в свои дела.

— Предположим, что она, надеясь вас спасти, заявляет, что считает своим долгом поставить в известность вашего мужа?

Молчание. Арлетта замедлила шаг.

— Так вот вы к чему клоните! — произнесла она с упреком.

— Право, я не хотел этого.

— Я уже говорила вам, что готова на все, чтобы Жюльен ничего не узнал.

— Но почему?

— Неужели вам непонятно!

— Вы не хотите причинить ему боль?

— И это тоже. Жюльен счастлив. Это один из самых счастливых людей, каких я встречала в жизни. И никто не имеет права нарушить его покой. И еще…

— Что еще?

— Возможно, он единственный мужчина, который уважает меня, относится ко мне иначе, чем… Вы знаете, о чем я хочу сказать.

— И вам необходимо это?

— Может быть.

— Настолько, что, если бы ваша мать…

— Если бы она стала угрожать, что очернит меня в его глазах, я пошла бы на все, чтобы не допустить этого.

— Вплоть до убийства?

— Да. — Она добавила: — Могу заверить вас, что такой случай пока еще не представился.

— Почему пока еще?

— Потому что теперь она уже не только догадывается, но у нее есть прямое доказательство. Сегодня она сказала мне об Эрве.

— Что же она вам сказала?

— Вы будете поражены, если я повторю то, что она говорила. Видите ли, моя мамаша, внешне походя на маркизу, по сути осталась простолюдинкой, дочерью рыбака, и в семейной обстановке она не стесняется в выражениях. Она сказала, что прелюбодействовать я могла бы и в другом месте, а не под ее крышей, а по поводу того, что было между мной и Эрве, она разразилась самой отборной бранью. О Жюльене она говорила в не менее грубых выражениях, обозвав его рогатой скотиной, поскольку она уверена, что он все знает и даже извлекает из этого пользу.

— Вы защищали его?

— Я приказала ей замолчать.

— Каким образом?

— Глядя ей прямо в глаза, я потребовала, чтобы она замолчала. Но она продолжала свое, и я дала ей пощечину. Это настолько ее ошеломило, что она тотчас же успокоилась.

— Она ждет вас?

— Она, конечно, не ляжет до моего прихода.

— Вы действительно собираетесь там ночевать?

— Вы знаете обстановку и должны согласиться, что мне трудно поступить иначе. Перед отъездом я должна знать наверняка, что она ничего не скажет Жюльену и ничего не сделает, что встревожило бы его. — Она помолчала, потом, догадываясь о беспокойстве Мегрэ, добавила с усмешкой: — Не бойтесь. Никакой драмы не произойдет!

Они добрались до самой вершины скалы. Молочная завеса тумана отделяла их от моря, которое билось о прибрежные камни.

— Спуститься мы можем, свернув направо. Дорога здесь лучше и выведет нас прямо к «Гнездышку». Вы уверены, что у вас больше нет вопросов ко мне?

Должно быть, взошла луна, туман стал прозрачнее, и, когда Арлетта остановилась, он увидел бледное пятно ее лица и темную полосу рта.

— Пока вопросов нет, — ответил он.

— Признайтесь: вы думаете, что я пыталась убить мою мать?

— Пока не думаю.

— Вы хотите сказать, что не вполне уверены?

— Я хочу сказать то, что говорю. Я пока ничего не знаю.