В общем, Мария Кондратьевна буквально купалась в счастье. Она определенно была баловнем судьбы – что женщине вроде бы и не положено, иначе существовало бы выражение «баловница судьбы».

Разумеется, дорога к жизненному успеху потому и открылась, что повезло родиться горбуньей, то есть заведомо, по праву рождения, избавиться от чувственной любви, семьи, материнства и прочих женских обременений. Какая это упоительная свобода – принадлежать самой себе! Кривой позвоночник и короткая нога, все эти боли и физические неудобства – ей-богу весьма умеренная плата за такую драгоценную привилегию.

В подобных приятных мыслях Епифьева коротала время в ожидании отчета удачно составленной пары. Никаких сомнений в том, что Антон Маркович и Тина Белицына понравятся друг другу, у нее не было. Но важны были детали и нюансы: что каждый из них чувствовал, каковы были первые впечатления и реакции. Вся эта информация пригодится и для уточнения диагнозов, и на будущее.

Гораздо интересней, конечно, было бы послушать Клобукова, потому что он знал про истинный смысл встречи и, конечно, проанализирует ее по-своему. Но первой пришла Тина, принесла мнимой больной молока и меда.

Выслушав горячие благодарности и всякое несущественное про Сислея да туман над Темзой, Мария Кондратьевна как бы между делом спросила про «академика» – не правда ли, симпатичный?

– Да, – ответила Тина. – Совсем не важничает, деликатный, интеллигентный, но очень уж нервный. Вдруг сорвался и ушел. Мы с экскурсоводом даже растерялись. Что произошло, я не поняла. И теперь никогда уже этого не узнаю.

Вздохнула – это было отлично. А про Клобукова очень интересно. Его формула никак не предполагает импульсивности, порывистости – только при каком-нибудь сильном потрясении. Но какое на художественной выставке может быть потрясение?

– Жаль, что у тебя не было возможности поговорить с Антоном Марковичем. Он личность недюжинная.

– Это видно. Но о чем ему со мной разговаривать? Он большой человек, член-корреспондент, а я серая мышка-норушка. Вы его хорошо знаете?

Но Епифьева перевела разговор на свое неважное самочувствие и усталость. Во-первых, рано было фиксировать «невесту» на «женихе», пусть душа сама проделает свою работу. Во-вторых, надо было поскорее Тину спровадить, а то придет Антон Маркович – им во второй раз пока встречаться не нужно.

После ухода Тины прошел час, другой, а Клобуков всё не появлялся.

В конце концов Мария Кондратьевна позвонила ему сама.

Голос у Антона Марковича был вялый, несчастный.

– Неужели моя кандидатка вам не понравилась?

– Нет, она чудесная. Не в ней дело.

– А в чем?

Молчит.

– Знаете, я действительно простудилась, – сказала Епифьева. – Соседей нет дома, а нужно полечиться. Огромная просьба. Не могли бы вы мне купить аспирин и молоко? Мед есть. Заодно расскажете, как всё прошло.

Пришел к больной старушке как миленький – ему, конечно, и самому хотелось выговориться. Тинину бутылку Епифьева спрятала.

Сказал:

– Да, ваша Юстина – прелесть. Просто «Серебряный век». Сейчас такие девушки повывелись. Ноль жеманства, простота поведения при внутренней сложности, тонко чувствует живопись. И, кажется, очень умная. Не понимаю, почему вы записали ее в «эмоционалы».