– Я несколько лет была ассистенткой Карла. В Цюрихе.

– Да что вы!

Клобуков посмотрел на нее с почтением. Сам-то он в Цюрихе был всего лишь студентом.

– Получить полноценное медицинское образование в России женщине тогда было трудно – особенно такой, как я. – Мария Кондратьевна беззаботно похлопала себя по кривому плечу. – Надо было ехать за границу. Я стажировалась в больнице, где герр профессор тогда был клиническим директором. Знаете, в Бургхольцли, в пригороде Цюриха?

– Да, помню.

– Он увлек меня своей идеей «Analytische Psychologie», аналитической психологии. Она так захватила меня, что, когда доктор оставил свой пост, я последовала за ним и почти четыре года помогала ему в разработке одного из направлений этой новой эмпирической науки. Ах, как всё это было интересно! Я наблюдала, как они с Фрейдом спорили и в конце концов рассорились. Карл считал, что Зигмунд придает слишком много значения сексуальности, но ключ к человеческой личности – вовсе не либидо, а индивидуальные особенности воображения. Конфликтов и всякого рода мелодрам у нас вообще было много. – Епифьева улыбнулась, глядя в пространство. – Мы ведь все были молоды. Карлу, когда я с ним познакомилась, едва исполнилось тридцать пять. Его жене Эмме еще не было тридцати. Главной ассистентке и одновременно любовнице Тони Вольф – едва за двадцать. Господи, как же всё это было чудесно! Столько любви и столько работы ума! Я союзничала с Эммой, потому что той можно было меня не ревновать, с Тони же я враждовала – не из-за амуров (какие со мной амуры?), а из-за научных разногласий… Сейчас, конечно, я понимаю, что она относилась к эготипу «Р.Н.М.К.У.», «Рационал-Непоседа-Муравей-Креативист-Ученый», и я вела себя с нею совершенно неправильно. Но тогда я ужасно страдала. Считала, что Тони жульнически использует постель, дабы перетянуть патрона в свой лагерь. Она была увлечена теорией «анимы», женской компоненты подсознания, мне же это казалось чушью. Но больше всего, разумеется, доставалось бедному Карлу, который должен был лавировать между женой, возлюбленной и фанатичной ученицей…

Она засмеялась.

– А каким направлением аналитической психологии увлекались тогда вы?

– И тогда, и сейчас. Типизированием человеческих личностей. Патрон находился в самом начале этой грандиозной работы, которая, по его убеждению, будучи доведенной до конца, способна в корне изменить человечество. Я была с этим абсолютно согласна, потому и бесилась, что Тони отвлекает великого мыслителя своими бреднями. У Карла была серьезная проблема с концентрацией внимания, он вечно разбрасывался, увлекался новой идеей, не доведя до конца разработку предыдущей.

– Типизирование личностей – это сангвиник, флегматик, холерик и меланхолик?

– Ну, так считали во времена Гиппократа и Клавдия Галена. Тело-де состоит из четырех элементов – воздуха, воды, огня и земли, и в каждом из нас преобладает только один элемент, определяющий характер и темперамент. Учение о четырех телесных флюидах. В ком активнее кровь, тот сангвиник. В ком «флегма» – флегматик. В ком «желтая желчь» – холерик. «Черная желчь» – меланхолик. На самом деле всё, конечно, неизмеримо сложней и намного, намного интересней. Я помогала мэтру лишь в самом начале этого большого пути. Четырнадцатый год навсегда нас разлучил. Мы оказались по разные стороны непреодолимой стены. Я продолжила работу одна, сама по себе, пользуясь теми ограниченными средствами, какие имелись в моем распоряжении. И очень, очень далеко ушла от истоков Юнговой идеи. Продолжил ли он разработку психотипирования и насколько далеко продвинулся, я, увы, не знаю. Может быть, давным-давно увлекся чем-нибудь совсем иным…