Ах, человеческая природа! Иногда она такая предсказуемая. Я часто сталкиваюсь с этим, Лео. Например, приходится слушать, как свидетель говорит что-то, надеясь тебя потрясти. И тогда я, следователь, напускаю на себя безразличный вид. Правдивый человек на этом останавливается, а лжец начинает приукрашивать, пытается состряпать историю, чтобы я разделил его праведный гнев. Я использую слово «приукрашивать», но на самом деле это прямая ложь. Они ничего не могут с собой поделать.

Теперь я это знаю и не хочу дальше терять время. Пора заканчивать.

Смотри и учись, так-то, Лео.

– Вы лжете! – констатирую я.

Рот Сюзанны формирует идеальное потрясенное «О».

Лицо Джо багровеет.

– Вы называете мою жену вруньей?!

– Какая часть моих слов «вы лжете» оставляет в этом сомнения, Джо?

Если бы на Сюзанне было жемчужное ожерелье, она бы его сорвала.

– Как вы смеете!

– Я знаю, что это ложь, – улыбаюсь я, – потому что я только что говорил с Марией.

Ярость нарастает.

– Что вы сделали?! – кричит Сюзанна.

– Ваша дочь не сразу, но все же призналась, что ничего подобного не было, – спокойно произношу я.

Обоих супругов, кажется, вот-вот хватит удар. Я стараюсь не показывать, что мне это нравится.

– Вы не имеете права!

– Права на что?

– Разговаривать с нашей дочерью без нашего разрешения! – кричит Сюзанна. – Я добьюсь, чтобы вас лишили значка!

– Почему это все вдруг стали угрожать мне этим?

– Чем?

– Вот этим: «Я лишу вас значка». Вы видели это где-то по телевизору?

Джо подается вперед:

– Мне не нравится, как вы разговариваете с моей женой!

– Мне это безразлично. Сядьте, Джо.

Он ухмыляется, глядя на меня:

– Крутой парень. И все потому, что у вас значок.

– И опять это! – Я вздыхаю, достаю значок, пускаю его по столу. – Вы его хотели? Возьмите. – Я встаю и говорю прямо в лицо Джо: – Ну что, готовы прямо сейчас?

Джо делает шаг назад. Я подхожу еще ближе к нему. Он пытается смотреть мне в глаза, но не может выдержать прямого взгляда.

– Не стоит оно того, – бормочет он.

– Что вы сказали?

Джо не отвечает. Он обходит стол и садится на стул рядом с женой.

Я сердито смотрю на Сюзанну Хэнсон:

– Если вы не скажете мне правду, я открою против вас полное расследование и предъявлю обвинение по двум случаям нарушения статьи четыреста восемнадцать Федерального закона регулирования Интернета, что может повлечь за собой штраф до ста тысяч долларов и четыре года тюремного заключения.

Я сочиняю на ходу. Я не думаю, что вообще есть какой-то закон регулирования Интернета. Указание на конкретную статью – прекрасный штрих, как ты думаешь?

– Этому пидорасу там не место! – гнет свое Сюзанна. – Вы ничего не хотите делать!

– И поэтому действовать решили вы.

– Нельзя позволять ему ошиваться у школы!

– У него есть имя. Хэнк Страуд. И он пропал.

– Что?

– После того как вы повесили это видео, никто его не видел.

– Хорошо, – говорит она.

– Это как?

– Может, видео его напугало.

– И вам это нравится?

Сюзанна открывает рот, потом закрывает.

– Я только хотела защитить моего ребенка. Даже всех детей в школе.

– Советую вам рассказать мне все.

И она рассказала.

Сюзанна призналась, что́ именно она преувеличила до степени фальсификации. Хэнк никогда не обнажался. Усталость и разочарование из-за отсутствия каких-либо действий со стороны администрации школы и полиции заставили Сюзанну Хэнсон сделать то, что, по ее мнению, было наилучшим вариантом.