Была суббота, 14.00.

В дверь постучали. Тихо и вкрадчиво.

«Кто-то немолодой», – предположил капитан.

И точно. За миг порог его кабинета переступила баба Горпина – старушка, и сама точно не знавшая, сколько же ей лет. В Дубках поговаривали, что девяносто восемь, а может быть, и все сто.

– Здравствуй, Ивасику, – пробормотала еле слышно.

– Здравия желаю, Горпина Семёновна. Что вас привело ко мне?

– Соседа вторую неделю не видать. А он один мне всё время помогает. То дров наколет, то воды принесёт. И вот – исчез! Как теперь без него – ума не приложу?

Василия Гордыну Иван знал давно. Ещё с довоенных пор. Тогда они ходили в одну школу. А вот позже – пути их разошлись. Тринадцатилетним, Иван начал помогать партизанам, был связным, разведчиком, а Василий пошёл по стопам отца – ярого буржуазного националиста. В 1946-м – получил срок 25 плюс пять, сидел в Коми АССР и лишь совсем недавно вернулся в родное село.

Помнил капитан и Павла Гордыну, о судьбе которого в Дубках никто ничего не знает. Зла на братьев он не держал: что было, то прошло. Своё они получили. Правда, в деревне поговаривали, что Павлу удалось избежать возмездия, скрыться за океаном, но какая жизнь на чужбине?

Погрузившись в воспоминания, он на миг забыл про бабу Горпину, терпеливо дожидавшуюся решения участкового.

Но только на миг.

– Пошли! – велел Николайчук, после чего поднялся из-за стола, придерживая дверь, вежливо пропустил вперёд старушку и уже позади неё поплёлся по единственной асфальтированной улице.

Возле полуразрушенной хаты, больше напоминающей хлев, чем жилое помещение, они остановились.

– За горилкой некогда, бедному, заняться ремонтом, – осуждающе пробормотал участковый.

Баба Горпина промолчала, может быть, потому что подсознательно ощущала и свою часть вины за спаивание соседа, которому никогда не жалела чарки за «доброе дело».

Двери были распахнуты настежь, но в Дубках никто не запирается на ключ.

Николайчук несколько раз обошёл вокруг дома, обследовал сарай, погреб, летнюю кухню. Нигде ничего подозрительного. На всякий случай решил заглянуть в колодец – и сразу отпрянул назад: в нос ударил едкий, смрадный запах!

Преодолевая тошноту, капитан наклонился и заглянул вниз. На дне отчётливо виднелось чьё-то тело.

– Беги, Семёновна, к Мамчукам. Скажешь Володьке, что я велел взять у клуба мой мотоцикл и съездить в Ольховку. Оттуда пускай позвонит в район и доложит, что участковый обнаружил в колодце труп.

Бабка перекрестилась, что-то неразборчиво пробурчала, еле шевеля бледными узкими губами, и торопливо пошкандыбала в центр села.

А уже через несколько минут к обители Гордын начал стягиваться окрестный люд.

«Чёртова старуха по пути всем рассказывает о происшествии», – догадался Трофимович.

Когда через три часа возле ворот дома затормозил милицейский УАЗ, там уже было полно народу.

Труп достали из колодца. Сельчане единогласно признали в мёртвом Василия Гордыну.

На следующий день начальство отрядило из области в помощь районной прокуратуре следователя Андрея Козия – молодого человека, внешне больше похожего на студента или музыканта.