— Знаешь что, это очень похоже на папирус.

— Какой папирус? А! Я понял. Как там в рекламе было: «Любовь с первого глотка», этот, что ли?

— Кенжи!

— Что?

— Поверь, мне очень нравятся твои шутки, но не сейчас.

А я и не шутил вовсе — просто перепутал «папирус» и «карупис» — любимый напиток японцев, беленькую такую кефирную водичку. Я вообще с трудом понимал слова Джун и казался сам себе жалким и беспомощным. На меня словно затмение какое-то нашло.

— Эта штука, на твоей двери, она же вся в крови была, разве не так? Но кровь засохла и поэтому стала черной. Правильно?

— Правильно, — со вздохом признался я. У меня уже не было сил врать, видимо, я слишком перенапрягся. — Это, наверное, чья-то кожа. Понимаешь?

— Это еще почему?!

— Да потому, что это было предупреждение. Ну, чтобы я в полицию не пошел или еще что-нибудь в этом роде…

В моем нагрудном кармане зазвонил мобильник. У меня появилось плохое предчувствие. И оно оправдалось — звонил Фрэнк.

— Ха-ай, Кенжи. Как делишки? — спросил он до невозможности безмятежным голосом. Слова, казалось, шли напрямую из его мозга, не задействуя голосовые связки. Судя по посторонним звукам в трубке, Фрэнк звонил не из гостиницы, а из телефона-автомата.

На нашем столике, как, впрочем, и на всех остальных столиках в кофейном углу, красовалась наклейка: «Просьба не разговаривать по телефону в помещении кондитерской». Джун пальцем указала мне на дверь. Но молодая симпатичная официантка, которая выкладывала свежие пирожные на нарядные тарелки в стеклянной витрине, улыбнулась и сказала:

«Ничего страшного, кроме вас, никого нет, поэтому вы можете и здесь поговорить».

— Спасибо, — Джун слегка поклонилась девушке.

Она очень любила эту кондитерскую, часто сюда заглядывала и, судя по всему, знала симпатичную официантку в лицо. Невероятно, но голос Фрэнка, звучавший в трубке, изуродовал даже эту обыденную, ничем не примечательную бытовую сценку. Его неприятный голос перебил приветливый разговор двух молодых девушек, и у меня окончательно упало настроение. Посреди небольшой кондитерской то, что олицетворял собой Фрэнк, столкнулось с тем, что олицетворяла собой Джун. Реальность треснула, и я почувствовал, что меня засасывает в эту трещину, как в желудок какого-то мифического чудовища.

— Я в порядке, Фрэнк, — через силу ответил я, стараясь сдержать дрожь в голосе. Нельзя, чтобы он догадался. Надо делать вид, что я ничего не подозреваю. В конце концов, я же самый обычный, туповатый сопровождающий. По крайней мере, нужно постараться, чтобы Фрэнк думал именно так.

— Ну вот и замечательно! Тогда встретимся сегодня вечером, как и договаривались. Идет?

— Ага. По рукам. В девять я встречу тебя у отеля.

— Повеселимся сегодня! Вчера так здорово было, мне жутко понравилось.

— Приятно слышать.

— Только знаешь, я в другой отель переехал.

Я обмер. В горле пересохло.

— В какой?

— В самый лучший! Прямо рядом с муниципалитетом. «Хилтон» называется.

— Ну ладно. Тогда скажи мне, в каком ты номере. Где тебя искать?

— Сам посуди, я ведь через два дня уезжаю. Вот и захотел хоть немного в первоклассном отеле пожить. И тут выясняется, что все номера забиты. Кошмар. Еле нашел свободный. Это потому что Новый год скоро. Японцы, похоже, к Новому году серьезней относятся, чем к Рождеству. — Фрэнк так и не назвал мне свой номер. Опять врет, наверное. Ни в какой «Хилтон» он и не переезжал, просто намекает, чтобы я до него не докапывался.