Химик похабно лыбится, кидает бычок в пол-литровую банку – она у него вместо пепельницы.

– Ничего, у вас еще все впереди, – говорит химик. – Вот закончите школу, поступите в институты, и начнется веселая жизнь. Это мне – увы – придется еще какое-то время поработать в одном коллективе с вашими любимыми учителя ми. Я же сюда вроде как по распределению попал, чтобы не ехать в какую-нибудь глухую деревню. Пришлось из двух зол выбрать меньшее.

Звенит звонок, начинается длинная, «подвижная» перемена.

– Ну, не смею вас больше задерживать. Успехов в учебе. – Химик лыбится.

Мы выходим из лаборантской, и я поворачиваю к спортзалу – попинать мячи.

Когда в школе только сделали радиоузел – я был классе в третьем – утром по нему крутили зарядку, а на подвижной перемене – всякие дебильные песни. Малых заставляли танцевать под них в классах, а пацанам с шестого по десятый давали в спортзале баскетбольные и волейбольные мячи – пасоваться или кидать по кольцу. В том году радиоузел накрылся, и ремонтировать не стали, а подвижная перемена в спортзале осталась.

Как только физрук – Винни-Пух – сваливает, мячи начинают футболить ногами, и они летают по всему залу с неслабой скоростью. Если даст баскетбольным в живот или по яйцам – усцышься на месте.

В спортзале половина пацанов – в одном конце, половина – в другом. Мячи летают – не надо баловаться. Я с ходу бью по баскетбольному – он уходит в лампу на потолке, но ей ничего не станет, она под решеткой. Прилетают еще мячи, пацаны чуть не бьются за них – каждый хочет отбить сам. Я выхватываю волейбольный мяч у пацана с восьмого, бью. Ни в кого не попал, жалко.

В зал забегает Винни-Пух:

– Еб вашу мать, что вы делаете? Быстро собрать мячи! Жертвы аборта – вот вы кто! Других слов с вами просто нет.

Пацаны ловят мячи, начинают пасоваться – типа, все нормально. Винни-Пух уходит в свою каморку.

Сижу на остановке на Рабочем. Подваливает мужик: низкий, кучерявый, в красно-синей спортивной шмотке и старых советских кроссовках – колхозник самый настоящий.

– Слушай, парень, где здесь живут цыгане?

– Там. – Я киваю головой в сторону Вторых Горок.

– А может, ты мне поможешь?

– А что надо?

– Вон ту хреновину донести до их дома. – Мужик показывает на здоровую картонную коробку около столба. – Не, ты не думай, это не за спасибо. Я налью тебе – все как положено.

– Ладно.

Я берусь за коробку с одной стороны, он – с другой. Она не тяжелая, но здоровая, – одному волочь неудобняк. Я спрашиваю:

– А что в ней?

– Не могу тебе сказать. Секрет фирмы.

– А не возьмут за жопу? Тут ментовка рядом – опорный пункт.

– Не боись, все законно. Думаешь, – я что-то спиздил и волоку цыганам загонять? Зачем мне таким заниматься? Я уже старый для этого.

Доносим коробку до цыганского дома, ставим перед калиткой.

– Дальше я сам. Ты меня на улице подожди.

Мужик заходит с коробкой в калитку.

Его нет минут десять. Я жду, курю, рассматриваю дом – двухэтажный, из белого кирпича, с гаражом на две машины. На Горках такой дом только один.

Калитка открывается, мужик выходит с довольной рожей.

– Ну что, – дело сделано, можно теперь и от метить, да? У меня как раз есть поллитра.