Майский перформанс в «России» Горыныч воспринимал как премьеру «для тех, кому тридцать, сорок или близко к этому». Первую часть программы он пропел, сидя на высоком стуле в центре сцены. В данных интерьерах это было вполне логично, поскольку многочисленная твердолобая охрана все равно не позволяла устроить во вверенном ей статусном концертном зале «Горбушку» или клуб «Не бей копытом». При малейшей попытке приподняться из мягких кресел зрителей жестко осаживали и грозили вывести вон. Гарик-то на сцене постепенно все же распрыгался, «Кампанелла каменной звезды» добавила к цыганщине электричества, а вот публике оставалось лишь хлопать в ладоши и подавать реплики с мест. Рок-н-ролльной демократичности явно недоставало. Тем удивительнее было возвращение Сукачева на ту же площадку в середине октября аж с тремя показами «нового, оригинального, потрясающего шоу „Людоед пойман“». Ни людоеда, ни свежих песен в репертуаре группы с весны не прибавилось, но Игорь Иваныч умеет, если надо, разнообразно и самозабвенно подавать уже обкатанный материал как новый, так что действо получилось эффектное, к тому же с провокационной и аскетичной сценографией. Как раз под церберскую «Россию». Кирпичная стена в глубине сцены. По краям крупные черно-белые щиты с обрывками газетных статей на криминальную тематику: сколько убийств произошло за неделю в городе, изнасилований, краж, грабежей и т. п. Музыкантов и аудиторию разделяла большая, металлическая, подвешенная на цепях решетка. В этом ограниченном пространстве несвободы, по сути – в клетке, метался и кричал страстный Сукачев. На песне «Телефонные парни» он полез по решетке вверх. А дальше шоу начало «светлеть». Во всяком случае, клетка распалась. Но Гарик пребывал в той же экзальтации и достиг апофеоза к теме «Эрегированный», где «шутил» так, словно изгонял из себя бесов. Народ же, как и в мае, был «примят» охраной. В конце концов Горыныч на это отреагировал: «Да… странное место, странный зал. Кажется, вот-вот появится кто-то в строгом костюме и объявит: «А теперь слово предоставляется товарищу…». Все солидарно посмеялись…

Между майским и октябрьскими «российскими» шоу «Кампанеллы…» в июле 1999-го в рамках Московского кинофестиваля прошла премьера «криминальной комедии» Василия Пичула «Небо в алмазах». В абсурдистско-китчевой картине, где главного героя – писателя с пистолетом по имени Антон Чехов играл Николай Фоменко, Гарику досталась роль Коперника. В основной своей сцене он убеждал Чехова встретиться с Альфредом Нобелем и подарить ему свою книжку, обязательно с дарственной надписью. Короче, очередной известный режиссер поместил актера Сукачева в привычную для него «систему координат»: стеб, сюр, «гон». Но Гарик желал тогда и драматической реализации. Ее он нашел в военной тематике.

Миллениум застал Игоря в работе над фильмом «Праздник». Для своего второго «полного метра» он вдруг взял тему начала Великой Отечественной войны. Не то чтобы она с ним совсем не монтировалась. Даже напротив: Гарику стукнуло сорок, он достиг, можно сказать, художественной зрелости, всегда интересовался «отцовской историей», культурой и нравами первой половины двадцатого века, в нем есть ностальгические нотки и т. п. То есть объяснений такому сукачевскому выбору хватало.