— А вы кто такой?

— Иван Павлович Подушкин!

— Что вам надо от девочки?

Я подавил стон! Бедная Фира. Ее родителям следует работать в органах госбезопасности, даже с Николеттой мне легче беседовать!

— Хотелось бы поговорить с Фирой.

— О чем?

— О Кате Коротковой.

— Не знаю такую! Фирочка на очень ответственной работе, ее нельзя отвлекать по пустякам! Разве можно…

— Таки вы еще тут? — вплелся в ее речь голос старичка.

— Да, — обрадовался я, — говорите номер.

— Сема! — возмутилась женщина. — Ты с ума сошел! Мы его не знаем! Не глупи.

— Молчи, Циля, — закашлялся дедушка, — человеку надо!

— Сема, не смей!

— Циля, не приказывай мне!

— Сема, ты идиот!

— Циля, таки ты дура.

Я, сдерживая смех, слушал их перебранку. Интересно, каким образом бедняжка Фира сохраняет психическое здоровье, общаясь каждый день с этой парочкой?

— Вы еще тут? — осведомился дедуля. — Таки пишите: двести пятьдесят…

— Сема! — воскликнула Циля. — Ты позоришь девочку!

На секунду воцарилась тишина, потом Сема, успевший все же продиктовать мне номер, вздохнул и неожиданно сказал:

— Таки, молодой человек, хотите получить житейский совет от старого Семена Израилевича?

— С удовольствием выслушаю вас.

— Таки вы сами не еврей?

— Нет, а почему вы так решили?

— Таки вы очень воспитанно разговариваете, прямо как наши мальчики, — пояснил Сема, — впрочем, я ко всем хорошо отношусь. Таки мне все равно, наш вы или нет, слушайте мой совет.

Я навострил уши, мне даже стало интересно, какой мудростью решил поделиться со мной дедушка.

— Таки никогда не женитесь! — донеслось из трубки.

— Сема, ты хам, — возмущенно вскричала Циля, тихонько подслушивающая нашу беседу.

Ту-ту-ту — донеслось из трубки.

Я рассмеялся и набрал добытый в тяжелом бою номер. Честно говоря, я был готов к тому, что услышу сейчас въедливый визгливый дискант, задающий вопрос:

— Вы кто такой?

Но из мембраны послышалось приятное, мелодичное сопрано:

— Слушаю.

— Позовите, пожалуйста, госпожу Базилевич.

— Я у телефона.

Учитывая, что дедушка — Сема, она, скорей всего, «Семеновна». Сделав это нехитрое логическое умозаключение, я сказал:

— Уважаемая Фира Семеновна.

— Яковлевна, — поправила меня Базилевич.

— Но вашего отца зовут Сема, — неожиданно вырвалось у меня.

— Семен Израилевич мой свекор, — объяснила Фира.

— Простите, бога ради.

— Ничего, можно без отчества, я еще не настолько стара. Чем могу вам помочь?

— Вам знакома Катя Короткова?

— Катюша! Конечно!

— Знаете, что с ней произошло?

Фира помолчала, потом ответила:

— Естественно, бедная девочка!

— Мне очень надо поговорить с вами, — с жаром воскликнул я, готовясь ответить на вопрос «зачем».

Но Фира внезапно сказала:

— Да, конечно, приезжайте. Я здесь до восьми вечера.

И назвала адрес.

Нужный дом оказался музыкальной школой. У входа мирно дремала бабушка в темно-синем халате. Услышав стук двери, она бдительно приоткрыла один глаз:

— Вы куда?

— К Базилевич.

Услыхав знакомую фамилию, бабуля потеряла ко мне всякий интерес и снова впала в кому. Я поднялся по широкой лестнице вверх, толкнул огромную, больше подходящую для дворца, чем для школы, дверь и увидел просторную комнату, лаково-черный рояль и около него девочку лет десяти. Неумелыми пальчиками она пыталась извлечь звуки из инструмента. У окна стояла стройная женщина. День сегодня, несмотря на февраль, выдался ясный. Солнце било незнакомке в спину, и рассмотреть ее лицо было невозможно.