До полудня времени было еще много, потому уселся за стол и стал выполнять задание, оставленное учителем: выписывал буквы местного алфавита, набивая руку.

Сложно, даже очень. Если язык Сергей схватывал на лету, вспоминая «давно забытое», то грамота давалась трудно – Сарана неграмотна, так что знаний, позволявших быстрее обучиться письму, не было. Как и знаний по чтению.

Кроме того, возникли трудности другого рода – местный алфавит напоминал одновременно и руны, и кириллицу, но обладал особенностями иероглифического письма, когда не так поставленный завиток мог изменить смысл слова и даже фразы на противоположный. Требовалось четко запоминать написание слов, их расположение, порядок в предложениях и фразах. Нудно, муторно, учитывая то, что голова занята не грамотой, а предстоящим отправлением на Колесо Жизни – как здесь называют смерть. Этакое колесо, как в передаче ТВ, боги его крутят, а вокруг колеса – тела воплощений. Остановилось – тела – прыг! – и обрели душу. Кому какое попало, такое и будет.

Вот только Сергей никак не мог понять – каким образом учитывается поведение человека в жизни? Если все случайно? Впрочем, может, и не случайно – если колесо многоуровневое, как этажерка. На первом уровне самые праведные души, для них тела покруче, типа «премиум», потом слой пониже – на нем души поплоше, для них вариант «стандарт», ну и так далее, до отбросов рода человеческого.

Когда Сергей начал спрашивать учителя по поводу процесса внедрения душ и распределения тел, тот впал в ступор, потом важно заявил, что данный процесс неподвластен разумению человека, как и все дела богов, потому задумываться над ним глупо и бесперспективно. Только неприятностей наживешь.

Вот с этим Сергей был полностью согласен – нажить неприятностей от здешних мелочных и больных на свою извращенную голову богов было запросто. Посему отбросил кощунственные мысли, сосредоточившись на просвещении заблудшего землянина. Себя.

Промучившись часа полтора, отбросил исчерканные писаниной дощечки.

«Бумага дорога! Ты что думаешь, демон, здесь растут бумажные деревья, унизанные пергаментами и бумагой? Дощечек хватит. Потом вымоют, и снова используешь».

Лег на постель и стал смотреть в потолок, где на узорчатом, покрытом лаком дереве возникали все новые и новые картины того, как Сергея сбрасывают в яму и забрасывают землей, в которой копошатся черви, ожидающие вкусного обеда. А еще – кидают в море, и чудовища, откусив солидный кусок филея несчастной жертвы, довольно ухают, вытирают пасть плавником и радостно говорят: «Хорошая была девка! Жаль – порция мала!»

Картины своей гибели привели Сергея в совершенно упадническое настроение, и, когда в дверь постучал гонец Пиголя, он был в том состоянии, когда хочется бежать куда угодно, спасаться неизвестно от чего и врезать по первой попавшейся противной роже, которая подвернется.

На беду, подвернулась рожа именно того охранника, которому Сергей разбил кружкой голову. Эта самая голова уже была здорова, как будто ничего с ней и не было.

«Слава магии! Слава отечественной медицине!» – саркастически прошипел внутренний голос.