— Да. Почти напротив грота в Александровском саду.

— Точно. Там я отпущу своих работников, и мы, как бы случайно встретившись, пойдем медленно в сторону трактира. Беседуя.

— Хорошо, — согласился я.

Рыбаков встал.

— Но если я вас вдруг не найду у Малофеева, — сказал я, — завтра притащу с собой кулек конского навоза, Михаил Иванович!

— Бросьте! — махнул рукой шеф-повар. — Вы зря думаете, что я скрываю какие-то ужасные тайны. Ничего ужасного. Просто… Я бы не хотел, чтобы про это узнала широкая публика. И особенно… — Он поднял палец, намекая на своего хозяина Ивана Яковлевича Тестова.

Я кивнул.

Через полчаса, съев за счет заведения кашу с уткой и выпив в качестве презента свежей хреновухи, я, застегнув бушлат под самое горло и напялив папаху на брови, вышел из ресторана в серый дождливый день и зашагал в сторону Манежа, около которого и находилась нужная мне лавка зеленщика Малофеева.

Охотный Ряд представлял собой целую улицу тесно стоящих двухэтажных магазинов и лавок, в которых продавались любые продукты, доступные в том числе и небогатым покупателям. Вы могли там купить, например, свежайшую парную телятину, но если у вас не хватало на нее денег, то вам могли продать и требуху — поскольку в мясные лавки Охотного Ряда привозили неразрубленные туши, которые разделывались на задних дворах, недоступных взорам покупателей. Там была изнанка торговли — грязь, вонючие шкуры, бочки с отходами и армии крыс, частенько без какой-либо опаски перебегавших узкие дорожки.

Перед магазинами всегда было полно извозчиков, ожидавших покупателей, — они слонялись возле своих экипажей, что было строжайше запрещено городскими властями, требовавшими, чтобы извозчики терпеливо ждали на козлах, не разговаривая и не закуривая. Между магазинами и этими рядами пролеток оставался довольно широкий проезд, по которому ломовики постоянно подвозили товар, ругаясь на тесноту от палаток, которые владельцы магазинов устанавливали перед своими дверями, чтобы увеличить торговую площадь и приманить простых прохожих. Тут же суетились зазывалы, закутанные по погоде в шарфы и с надвинутыми до глаз картузами: «К нам идите! У нас давеча ветчину покупали! Мадам! Свежих цыплят привезли — нежные, упитанные, вашему хозяину приятно будет-с! К нам зайдите! Третьего дня сметанки у нас брали, небось закончилась — мы свежей нальем! Ложка стоит и не падает, отведайте!» Хватали за рукав, тянули в магазин, а стоило дать от ворот поворот, так могли и в спину плюнуть.

Впрочем, меня тут знали и потому не особо приставали, так что я спокойно дошел до лавки зеленщика Малофеева и принялся ждать тестовского повара. Наконец я увидел, как он важно идет впереди двух работников кухни, которые еле тащили набитые всякой снедью корзины.

— Ба! — крикнул Рыбаков. — Владимир Алексеевич! Какими судьбами?

Он покосился на своих помощников, напоминая, что мы договорились изображать случайную встречу.

— Да вот, гуляю, — ответил я. — Решил прикупить редиски к столу. Жена приболела.

— Редиски! — понимающе покивал головой Рыбаков, а потом повернулся к своим людям: — Все, ребята, тащите на кухню, я тут поболтаю немного и вернусь. Скажите, чтобы быстро все помыли и приготовили для работы.