— Мне для другого, — ответил я. — Мне по делу надо.

В дверях появился Митя Березкин — заместитель Арцакова. Высокий и молодой, он носил длинные волосы, которые скрывали отрезанное ухо. Его левый глаз был выколот тем же ножом, которым Митю лишили уха. Раньше он носил настоящую пиратскую повязку, но теперь заменил ее на очки с темными стеклами, — они делали его длинное лицо невыразительным и угрожающим. Когда-то я знал Митю как веселого и неунывающего паренька. К сожалению, в том, что его покалечили, была и моя вина. Хотя Митя никогда не намекал, что обижен на меня за это, я сам чувствовал перед ним огромную вину.

— Митяй, посмотри в картотеке на фамилию «Кобылина», — приказал ему Арцаков.

Березкин кивнул, открыл шкаф и почти сразу вынул карточку.

— Софья Алексеевна? — спросил он.

— Она.

— Большая Татарка.

Я протянул руку и взял карточку. Переписав адрес в блокнот, я вернул ее Мите, и тот, сняв очки, подмигнул мне единственным глазом:

— Что, Владимир Алексеевич…

— Нет! — отрезал я, не дожидаясь окончания фразы.

Попрощавшись с Арцаковым, я вышел в коридор, где Митя догнал меня, взял под руку и вывел на улицу.

— Как он? — спросил я Митю, кивая в сторону двери «ангела-хранителя».

— Ходит с трудом. Пьет больше прежнего. А от врачей отказывается. Говорит, врачи хороши, только если помереть собрался. Владимир Алексеевич, может, вы с ним потом как-нибудь поговорите?

Я покачал головой. Петр Петрович никогда никого не слушал — только себя. Митя вздохнул:

— Третьего дня вызвал меня. Говорит, принимай дела, а я помирать собрался. Слава богу, обошлось. Проспался.

Я влез в пролетку и посмотрел на Митю. Тот стоял под дождем, мокрые волосы лежали на воротнике его черного костюма, в каких ходили все «ангелы», и смотрел на меня круглыми темными стеклами. Меня вдруг снова пронзило чувство, что я вижу перед собой совсем другого человека, а не того, прежнего Митю Березкина. Изменились интонации его голоса, манера поведения, Митя стал строже… Может, он просто повзрослел, подумал я. Каково ему будет, если Арцаков не сможет больше руководить «ангелами» и действительно передаст контору своему заместителю?

— Куда поедем, Владимир Алексеевич? — спросил Водовоз.

Я назвал адрес, и он фыркнул:

— Это ж дом Кобылиной! Вы к «кобылицам», что ли?

— А ты откуда знаешь, что там? — спросил я.

— Так мы ж извозчики, как нам не знать? Ничего, я вас отвезу, а Марье Ивановне ничего не скажу.

— Тьфу ты! — сплюнул я с досады. — Иван! Ну хоть ты душу не трави! Что вы все заладили… По делу я!

— Знамо, что по делу! — кивнул Иван. — Без дела туда господа не ездят!

— Пошел! — скомандовал я, и пролетка рванула с места, разбрызгивая веера дождевых луж и подскакивая на мокром булыжнике.

Проехав по узкой Пятницкой, мимо двухэтажных купеческих особняков, этого основного ландшафта ближнего Замоскворечья, мы свернули в Татарки. Иван остановил пролетку перед старым, крашенным в синий цвет деревянным зданием с потрескавшимися от времени колоннами и указал кнутом на дверь:

— Вот оно, Владимир Алексеевич. Вас ждать или сами потом домой доберетесь?