— В ромашке? — спросил я подозрительно. — Ромашка ядовита?

— Не так, как ландыш, — кивнул Горн. — Но все растения и ядовиты, и целебны одновременно. Я уже сказал, все зависит от концентрации. Еще чаю?

— Хватит, — ответил я. — И все-таки, вы можете сказать, много ли людей в Москве способны выделить чистый морфин?

Горн пожал плечами.

— Аптекари? — спросил я.

Горн холодно посмотрел на меня:

— Это намек?

— Это вопрос.

— Нет, конечно. Аптекарское дело относится не только к медицине, но и к торговле. Вы думаете, я или кто-то из моих коллег будем рисковать коммерцией ради продажи яда отравителям? — Он поставил свою чашку. — Простите, господин Гиляровский, но как раз из-за коммерции мне придется снова открыть аптеку. Вы позволите?..

— Да, конечно. — Я встал, ожидая, что Горн начнет прощаться, но он медлил, не вставая с кресла.

— Так странно, — сказал он наконец.

— Что? — спросил я.

— Да нет, ерунда.

— Павел Иванович. — Я снова сел, показывая, что не уйду, пока не узнаю решительно все. — Любая мелочь может оказаться важной. Что вы сейчас вспомнили?

— Правда, это ерунда и не имеет никакого отношения к произошедшему.

— Павел Иванович!

Горн поморщился:

— Лет десять назад мы в клубе разыграли одну шутку. Право, вполне невинную. Столяров в ней тоже участвовал.

— Что за шутка?

— Как вам объяснить… дуэль. Но — необычная. В классическом стиле.

— На шпагах? — спросил я.

— Нет! Четыре человека и перед каждым — чаша с вином. Но только в одной из этих чаш — яд.

— Настоящий? — удивился я.

— Нет, — поморщился Горн. — На самом деле там не было никакого яда. Обыкновенное слабительное. Так что проигравшему ничего не грозило. Ну… это наша «Чаша Сократа». Только у Сократа в чаше была цикута, а у нас — слабый раствор рициновой кислоты с сахаром. Господи, это была просто касторка, только чуть в другой форме!

— Из-за чего была дуэль? — спросил я.

Горн беспомощно пожал плечами:

— Представьте себе, не помню! Помню только, что в ней участвовал покойный Столяров, Матвей Петрович Патрикеев, Егор Чепурнин и я. А вот почему вся эта канитель завертелась — я уже не помню.

— Но кто проиграл, вы помните?

— Проиграл… Столяров! Точно Столяров! — Горн внезапно замолчал. — Как странно… Прошло столько лет, и он отравлен по-настоящему.

— Вот именно, — кивнул я. Прежде чем уйти, я попросил аптекаря повторить все имена участников той давней дуэли, занес их в свой блокнот и наконец, распрощался.

Чаю Павел Иванович так и не выпил.

Было время обеда, и я поехал в Купеческий клуб, чтобы переговорить с тем, кто мог бы мне дать характеристики по списку участников дуэли. Экипажей у подъезда стояло немного, что неудивительно — в будни члены клуба предпочитали обедать в традиционных для деловых кругов ресторанах — в «Славянском базаре», у того же Тестова, в «Эрмитаже» и прочих заведениях. Я отдал в гардероб пальто и папаху и попросил вызвать звонком метрдотеля. Когда тот явился, я спросил у него, где можно найти эконома клуба, Веретенникова. Метрдотель предложил мне обождать в библиотеке и пообещал привести Илью Сергеевича, если тот не занят каким-нибудь неотложным делом. Я прошел в библиотеку — просторную комнату с двумя огромными окнами и книжными шкафами вдоль стен, сел на кожаный диван справа и стал просматривать брошенные на журнальный столик сегодняшние газеты. Прошло не более пяти минут, как Веретенников быстро вошел в библиотеку и направился ко мне.