— Вот что делает с человеком работа, — с досадой сказал Догерти, когда они перешли в вестибюль. — Я вообще не понимаю, как это человек может заниматься продажей пишущих машинок и вести образ жизни джентльмена.

Очевидно, что на этот вопрос ответа не было, да никто и не пытался его дать. Они послонялись по вестибюлю, потом уселись на свой кожаный диван и, как истинные джентльмены, стали курить, то есть убивать время. Дюмэн поглядывал одним глазом, и довольно нетерпеливо, на Лилю.

Без четверти шесть Дженнингс и Дрискол поднялись и объявили, что им пора идти. В половине восьмого им надо было быть в театре, а до этого еще успеть поужинать.

— Куда вы собрались? — спросил Догерти.

Они ответили, что направляются в ресторанчик Тони, и пригласили его с Дюмэном к ним присоединиться.

— Для меня есть слишком рано, — ответил коротышка-француз.

Догерти поколебался, сказал, что надо подумать, и наконец согласился. Дюмэн остался сидеть на диване в одиночестве. Он, вытянув шею, уставился в окно, проводил взглядом своих приятелей, и вскоре они скрылись в бродвейской толпе. Потом он быстро повернулся. Теперь у него был шанс.

Лиля, уже в пальто и шляпке, приводила в порядок бумаги на столе и собиралась домой. При приближении Дюмэна она быстро на него взглянула. Француз понял, что она очень устала и явно не расположена к беседе. Он замешкался, но только на секунду, и все же сказал:

— Итак, ваш друг даже не остановиться, чтобы сказать «гудбай»! Вы увидеть, что я быль прав насчет него.

Конечно, вы не могли все знать — но мы же вам говориль! А теперь вы сами все понимай.

Лиля посмотрела на него с удивлением.

— О чем это вы? — бросила она.

Но Дюмэна было трудно сбить с толку.

— Я имею в виду этот Ноультон — вы это знаете.

Ба! Разве вы не видеть его, как он бежать поджатый хвост? А знаете почему? Мы кое-что о нем узнали. Он есть то, что называют фальшивомонетчик. И когда мы ему это сказаль, он поубежать.

Лиля сжала перед собой на столе кулачки и смерила Дюмэна тяжелым взглядом.

— Это неправда, — проговорила она.

Не обращая внимания на ее слова, Дюмэн продолжил:

— Мы заставить ему уехать сегодня из Нью-Йорка.

Скорее всего, он уже уехаль. Возможно, теперь вы признавать, что я и правда кое-что зналь, когда говориль вам два, три месяца назад об этот Ноультон? Ба! Вы были такая сердитая! Вы сказали, что я нахаль. — Он гордо покачал головой. — Я есть мудрый.

Лиля сильно побледнела. Но она сумела сохранить над собой контроль, и ее голос, хотя она и перешла на шепот, был ровным:

— Вы говорите, мистер Ноултон собирается уехать?

— Да, — кивнул Дюмэн, и в его глазах заблестели огоньки удовлетворения оттого, что и он приложил к этому руку.

— Он уже уехал?

Дюмэн ответил, что возможно, хотя это нельзя сказать наверняка.

Лиля выпрямилась, и выражение ее глаз, когда она застегивала пальто, изменилось, словно она приняла какое-то решение.

— Я подумать, что вы должны об этом знать, — запинаясь, промолвил Дюмэн.

Судя по всему, этот разговор задел Лилю за живое.

Она никак не прокомментировала слова Дюмэна, лишь поблагодарила его и повернулась, чтобы уйти, а он с удивлением смотрел ей вслед.