Начштаба кивал, глядя на запад. Я понял, что он меня не слушает.

– Чувствую себя Маугли. Сейчас мудрый Каа придумает, как одолеть рыжих собак.

– Да, – вздохнул начштаба, – и как их одолеть? По носу дали, они здесь встали, а в других местах так и прут. И дорог здесь масса, все не перекроешь. «Они текут, подобно реке».

А, слушал, оказывается! И Киплинга, похоже, читал.

Я ткнул пальцем в карту:

– Сюда идти надо. Здесь мы их притормозили. Сами тормознём – окружат, жилы подрежут.

– А почему сюда?

– Железка. Дорога вдоль неё. Могут пройти крупные колонны. Если и там их тормознём, то наши успеют по Дону закрепиться. В остальных местах мелочь.

– Встречный бой?

– Есть выбор? Любую стационарную оборону они просто блокируют и обойдут. Надо бить на опережение. Отходим сюда и по этой дороге движемся к железной дороге.

– Днём? На виду?

– Ты же пришёл сюда днём с колонной? Всё, я решил! Готовь полк к рейду. Да, в вышестоящие штабы не докладывай. Толку от них нет, помощи нет, только и могут ярмо на шею накинуть. Лучше бы боепитания подбросили.

Я пошёл к «Пуху». Новый мехвод с разбомбленного «Единорога» отмывал от крови своё рабочее место, остальные перегружали снаряды из полуторки в боеукладку, а обратно кидали стреляные гильзы. Тут меня и нашёл Кадет. Чумазый, как бомж.

– В грязи морда, в заду ветка – то пришла моя разведка, – приветствовал я его.

Кадет не растерялся:

– Гром гремит, земля трясётся, – то Медведь на штурм несётся.

Я рассмеялся, обнял его.

– Рад, что ты жив. Кого привёл?

– Этот парень через смотровые люки немцев отстреливает. Ночью прибился к нам, воюет геройски. К себе хочу забрать.

– Да ты что! Серьёзно? Через люки?

– Моя белка в глаз бил. Немца в глаз бил. Немца глаз блестит, моя – бить, – сказал маленький азиат.

– Чукча, что ли? А, не важно! Молодец! Кадет, начштаба скажешь, чтобы зачислил к тебе в роту и представление подготовил к «Отваге». Да, Белка, мало-мало тебе подарка дарить буду, однако. Держи. У меня теперь другая игрушка.

Я ему отдал чехол со своим СВТ.

– Знаешь, как ухаживать за ней?

– Бригадира такая был. Я стрелял. Тюленя ходил.

– Вот и хорошо. Ты немца теперь в глаз бей. С оптикой знаком? Удачи, однако!

И тут же прогнал обоих – чукча стал очень уж яро благодарить меня. Ещё на колени упадёт. С них, азиатов, станется. Для них начальник – бог. Спиной только не поворачивайся. И чукча пошёл, сияя плоским лицом, бережно укладывая «светку» в чехол. А я залез на передок «Пуха», задумчиво засунул палец в пробоину на лобовой броне, прикрывавшей командный отсек. М-да. Не упал бы на пол – в груди была бы такая же. Если броня «Единорога» не сдержала, «доспех» тем более не сумел бы. Судя по оплавленным краям и выжженному ореолу краски, били снарядом из твердого сплава. Вольфрам или что-то подобное.

Решил сходить к ремонтникам. Гинзбург озадаченно кивнул мне, я подождал, пока он закончит раздавать указания своим подчинённым, выложил ему свои мысли о наборе статистических данных и привлечении прибившегося фотокорреспондента армейской редакции. Гинзбург со всем согласился, обещал заняться сразу, как закончат восстановление.