— Теперь другое дело, — изрекаю я, когда все эти аксессуары занимают свои места в наших стаканах.

— Как, по-вашему, должен называться этот коктейль? — спрашивает Ванесса.

Я делаю небольшое умственное усилие и предлагаю:

— Может, «Секс на пляже, кишащем попугаями»?

Она задумывается, слегка сморщив нос:

— Неплохо. А вот какой вариант родился у меня: «Мне сейчас не нужен секс, на уме один мой экс». В смысле, мой экс-супруг.

Я внимательно смотрю на Ванессу и замечаю, что она тоже нервно крутит на пальце обручальное кольцо. Смысл этого секретного сигнала ясен мне слишком хорошо.

— Мы были женаты десять лет, — угрюмо сообщает Ванесса. — А девять месяцев назад он бросил меня и ушел к женщине, живущей через два дома от нас.

— Она и сейчас живет через два дома от вас? — с невольным любопытством спрашиваю я.

— Ага. С моим мужем.

— Круто!

— Они познакомились, когда работали на устройстве общественного сада, — сообщает Ванесса, и мы обе смеемся, словно это кажется нам невероятно забавным. — Глаза их встретились над компостной кучей, и в сердцах вспыхнуло большое и нежное чувство. — Мы хохочем так, что у меня выступают слезы. Ванесса похлопывает меня по руке. — А вы давно расстались со своим?

— Пять месяцев, — судорожно сглотнув, отвечаю я. — Это было мое решение. Мы женаты не так уж долго.

О том, какую боль принесло нам обоим расставание, я предпочитаю молчать. Мать Оскара была в шоке, узнав о нашем намерении. Как это ни странно, наш развод расстроил ее даже сильнее, чем наша женитьба. Что касается моей мамы, она по сей день пребывает в полной растерянности. Постоянно шлет мне эсэмэски, спрашивая, не забыла ли я сегодня позавтракать. Но когда я пытаюсь поговорить с ней по душам, она не знает, что сказать.

В последние месяцы я снимала квартиру вместе с одной из своих коллег по работе. Оскар настаивал, чтобы я осталась в нашей квартире, но я категорически отказалась.

— Дело не в том, что у меня кто-то есть, — сказала я Оскару. — Просто это не мой дом.

Мы с Ванессой одновременно берем стаканы и делаем по большому глотку.

— Полное дерьмо, — вздыхает она.

Не знаю, что она имеет в виду, коктейль или ситуацию, в которой мы обе оказались. Ванесса кладет свою левую руку на стойку бара и тычет в обручальное кольцо соломинкой от коктейля.

— Наверное, пришло время его снять, — бормочет она.

Я кладу свою руку рядом с ее рукой:

— Пожалуй, и мне пора снять.

Мы смотрим на кольца, потом переглядываемся.

— Вы готовы? — спрашивает она.

— Не знаю, — пожимаю я плечами.

— Значит, вы подумываете о том, чтобы вернуться к нему?

Как-то поздней ночью, вскоре после того, как мы расстались, я позвонила Оскару в Брюссель. Сама не знаю, что я хотела ему сказать. Просто мне было невыносимо грустно, одиноко и тоскливо. Трубку взяла Крессида; судя по долетавшему до меня шуму, они с Оскаром были в баре. Я дала отбой и перезванивать не стала. Может, это и к лучшему, что наш разговор не состоялся. Не надо быть ясновидящей, чтобы предсказать: Крессида поможет Оскару залечить сердечные раны. Что касается моих сердечных ран, их лечить некому. Удивительно, в какую плаксу я превратилась после разлуки с мужем. Проливаю слезы даже на людях, в автобусе по дороге на работу, и по дороге домой, где ждет меня одинокая постель. Иногда начинаю плакать, сама этого не замечая, и, лишь взглянув на собственное отражение в темном автобусном окне, вижу, что по щекам текут слезы. Прежде я не представляла, что могу так долго грустить. Грустить о нем, о себе, о нас.