— Здравствуй, аниран, — поклонилась она, увидев меня. — Он ждал тебя. Я не буду мешать. Подожду за дверью.

— Оденься. Там холодно, — дал совет я и она ему последовала. Кивнула, накинула полушубок и вышла за порог.

Джон действительно выглядел плохо. Небритое лицо вытянулось и осунулось. Тело было прикрыто несколькими шкурами, а руки, лежавшие поверх, дрожали. Совсем рядом на столике дымил чайничек и Джон иногда поворачивал голову и втягивал спасительный дым ноздрями.

Я вздохнул и присел рядом, чувствуя, как грудь сжимают тиски. Я понял, что он не выкарабкается. Сердце заколотило от жалости, а в глазах появились слёзы.

— Джон… Джон, ты слышишь меня? — его давно немытые волосы слиплись от пота, а голова, казалось, горела, когда я провёл рукой. — Держись, мужик. Ты справишься.

Он повернулся ко мне и посмотрел затуманенным взглядом.

— Иван, ты?

— Я, Джон.

— Скверные дела, Иван, — прошептал он. — Для меня…

— Погоди ещё. Не спеши себя хоронить. Организм победит. Ты только борись!

— Уже не важно… — еле выдавил из себя Джон и принялся искать мою руку.

— Как это не важно!? Да ты что!? Сражайся, твою мать! Без тебя у этих людей нет шансов! Ты должен жить хотя бы ради них!

— Я видел сон… — он всё-таки нащупал мою руку и крепко сжал. — И не один раз. Этот голос…

— Плевать на него!

— Погоди, послушай… Он перестал призывать тебя убить… Каждую ночь он шепчет другое… Теперь он требует, чтобы я передал свои силы тебе…

— Что-что??? Передал? Как?

— Он мне сказал, — голос Казинса слабел. Разговор давался ему тяжело. — Он мне объяснил… И я готов исполнить его желание…

— Разве это возможно? Мы же… Я думал…

— Сядь ближе, мой друг… Я устал… Я устал от этой боли… Я не справляюсь… Дай мне свою руку… Левую…

Джон втянул носом наркотического дыма, положил правую руку на прикрывающие тело шкуры и повернул ладонью вверх. Затем принялся левой искать мою руку и я протянул её.

— Знаки… В них весь смысл… — еле-еле прошептал он. — Они дают нам энергию… Но у меня её уже не осталось… Голос хочет, чтобы я передал тебе… Я исполню…

Он сжал моё запястье и прислонил руку к своей. Поелозил немного, чтобы мозоли оказались наравне с его мозолями и произнёс:

— Это всё… Тяни…

— Подожди, а что будет с тобой, Джон? — я попытался вырвать руку, но она словно примагнитилась. Двигалась одновременно с ладонью Казинса, как единое целое.

— Отправлюсь в отпуск, — улыбнулся он, а затем посмотрел мне в глаза. — Голос сказал, что из этого дерьма выберется лишь один… Запомни это, Иван… Теперь тяни…

Но я оставался недвижим. У меня не хватало сил. Не физических, моральных. Я увидел во взгляде Джона обречённость и это меня ужаснуло.

— Я не хочу больше страдать, — сказал он, заметив мою нерешительность. — С меня хватит… Помоги мне…

— Увидимся в рядах армии Фласэза, — не знаю, почему я так ответил. Эти слова родились неожиданно, но я почему-то был уверен, что в них есть глубокий смысл.

— Я думаю, он будет мне не рад… — сквозь боль усмехнулся Джон и закрыл глаза.

Я сосредоточил взгляд на его подрагивавшей руке и попытался поднять свою. Не вышло. Мне показалось, что я не смогу справиться с тем весом, который она пытается поднять. Я сцепил зубы, поднатужился и потянул руку на себя. Между нашими ладонями начал пробиваться оранжевый свет, а вокруг задрожала деревянная посуда. Покатилась на столе и попадала на пол. Рука Джона безвольно лежала на шкурах, но я не мог её поднять. Я поднимал нечто другое. Расстояние между нашими ладонями увеличивалось, а пробивавшийся оранжевый свет усиливался. Я прищурился, когда он засиял ярче целого солнца, сжал зубы и добавил усилий. Неожиданно левая рука перестала испытывать нагрузки. Вырвалась и ударилась об деревянную стену избы. Раздался непонятный грохот, будто вся изба сотряслась. Чайничек упал, горелые листья высыпались, а уголёк моментально затух. Перед моими глазами левитировал крошечный оранжевый шарик. Он издавал гулкий электрический звук и кружился вокруг своей оси. Мои руки сами по себе начали подниматься и я не мог их остановить. Ладони замерли по обе стороны от шара и в следующую секунду я закричал от боли, пронзившей мою голову.