Танец оборвался. Резко, надрывно, болезненно. Замкнуло проводку, и аппаратура заглохла с мучительным стоном агонии. Свет погас, люди заволновались. А мы застыли в этой живой и беспокойной тьме.

Жадные пальцы на моем затылке… каменное тело… губы. Не поцелуй и не укус, то ли наслаждение, то ли мучение… хриплый вдох… сдавленный выдох – почти стон. Закипающая кровь. Так мало. Нам всегда так мало.

Когда в клубе включились тусклые лампочки запасного освещения, мы уже выходили на улицу. Рядом темнела река, и Терен остановился, закинул голову, подставляя лицо медленно падающим снежинкам. А я все еще ощущала его прикосновения и его губы.

Отвернулась.

Тоже подняла голову и приоткрыла губы. Высунула кончик языка. Белая бабочка кольнула холодом. Терен смотрел на меня, повернув голову. Волчьи глаза светились желтым…

Пожав плечами, я закрыла рот.

– Напилась, – тряхнула головой, оправдывая свою глупость.

Он промолчал. А потом рывком прижал меня к себе и впился в губы, обожженные снегом. Уже по настоящему, сильно, глубоко. С заканчивающимся, судорожным дыханием, с жадными руками, сминающими грудь под тонкой футболкой, с рычанием, что может закончиться стоном… я знаю. И это знание убивало изнутри.

Почему он шел так долго? Зачем он все-таки пришел…

– Терен! – вырвалась с трудом. Не вырвалась. Отпустил. Хотел бы удержать – сделал бы. И это я тоже знаю.

– Снег идет, – хрипло прошептала я, прижимая ладонь к лицу.

Он вцепился взглядом в мою руку, словно желал убрать и снова увидеть губы. И снова попробовать на вкус.

Но сдержался. Я знала, что ненадолго. Мы оба это знали. Снег идет…

– Возле набережной продают конфеты, – дрогнувшим голосом произнесла я. – И там стоит елка. Для желаний… люди верят. Можно… посмотреть.

Он стоял, засунув руки в карманы пальто, смотрел на меня. Улыбнулся, не размыкая губ.

– Хочешь тоже что-то загадать?

– В этом мире нет магии. Хочу посмотреть, – отвернулась я. – Просто посмотреть.

– Сможешь увидеть эту елку завтра, – он повернул голову к реке. Волчий взгляд скользил по льдинам и черным завиткам перил.

Завтра. Ну конечно. Стало больно.

– Завтра наступит новый год, – мы не смотрели друг на друга, но ощущали каждой клеточкой наших тел. И я нутром услышала вздох, которого не услышало ухо. Новый год. Новый день. Утро. И снег, наверняка, закончится. И люди будут спать до полудня, а потом сонно потягиваться, брести на кухни, чтобы напиться горячего кофе и съесть остатки праздничного торта…

Завтра – это хорошее слово.

– Я хочу посмотреть, – безнадежно произнесла я.

– Хорошо, – он, смиряясь, медленно кивнул. – Идем.

И снова сжал мою руку. Я закусила изнутри щеку. Хотела вырваться и… не стала. Терен глянул остро сверху вниз.

Толпа веселилась. Нас подхватил людской поток сразу за поворотом, потянул вперед. И я уже сама вцепилась в теплую мужскую руку, словно боялась, что нас разделят. Очнулась, поняв, что делаю, отдернула… удерживать не стал. Да мы уже и пришли. Огромная ель гордо возвышалась над людьми, домами, набережной. Сияющая, искристая, присыпанная настоящим и искусственным снегом. Рядом кружились в танце и пели студенты, смеялись дети, хлопали в ладоши старики. В мире, где совсем нет магии, это дерево стало ее воплощением.