Уже в 80-е годы, когда Зоя Ивановна сломала шейку бедра и находилась на лечении в ЦИТО (Центральный институт травматологии и ортопедии), я посетила ее в больнице. Она была очень приветлива и, несмотря на болезнь, постоянно шутила. И рассказала, как она своей шуткой напугала лечащего врача, не понявшего ее юмора. Палата, в которой лежала Зоя Ивановна, была на трех человек и без телефона. А рядом, в соседней палате, находился артист Р. Я. Плятт, которого Зоя Ивановна хорошо знала. При очередном посещении врача она попросила, ссылаясь на необходимость иметь телефон, перевести ее в палату к Ростиславу Яновичу, тем более что они давно дружны и вдвоем им будет значительно интереснее. Врач принял шутку всерьез. «Как же так?! Ведь мы не помещаем вместе в одну палату мужчин и женщин!» На что Зоя Ивановна ответила: «Мы уже потеряли свой пол, к тому же не можем двигаться». Только тут все поняли, что больная разыграла врача.

В моей памяти Зоя Ивановна навсегда останется эталоном доброты, житейской мудрости и женской красоты.

ВСПОМИНАЕТ ЗОЯ ВАСИЛЬЕВНА ЗАРУБИНА — ДОЧЬ А. М. ЗАРУБИНА

Воскресенскую Зою Ивановну я знаю очень хорошо, хотя видела ее редко. Они с мужем Борисом Аркадьевичем Рыбкиным посещали моего отца. Это была очень красивая и очень добрая женщина. Узнала я ее ближе, как мать, когда она посещала школу радистов, в которой учился ее сын Владимир и мой названый брат (сын Эйтингона) тоже Владимир.

Она была всегда очень общительная, в то же время подчеркнуто выдержанная, с умными, говорящими глазами, хотя тогда я была молода и еще не умела читать по глазам. Такому доброму, терпеливому отношению к детям нас учила ее мать Александра Дмитриевна Воскресенская.

Во время моей работы в органах государственной безопасности мы с Зоей Ивановной встречались только в коридорах. В то время разговоров на служебные темы сотрудники между собой не вели, тем более в коридорах. Помню только, когда она приехала из Швеции и стройная, красивая проходила опять же по тем же коридорам, вслед ей неслось: «Как она не гнется под тем количеством заданий, которые ей дают». А Зоя Ивановна входила в кабинет начальства, что там докладывала, мы не знали, а выходила опять та же милая, улыбающаяся Зоя Ивановна, и никаких служебных разговоров и вопросов. Все равно бы она на них не ответила.

Могу сказать, что она очень мужественно перенесла смерть Бориса Аркадьевича. А потерять любимого мужа (с первым мужем у них не сложились отношения) да еще после войны — это что-то значит. Сам Борис Аркадьевич оставил у меня впечатление симпатичного, выдержанного и очень, очень вежливого человека.

Много лет спустя после его смерти она сама мне говорила: «Я не только писательница Воскресенская, я вновь воскресла».

В отношении защиты со стороны Зои Ивановны Павла Анатольевича Судоплатова могу только сказать, что она не приняла его арест, а что говорила на партийном собрании — не знаю. Знаю лишь, что после этого ее направили на работу в Воркуту, после чего она ушла на пенсию и, кажется, не по линии КГБ, где она проработала 25 лет, а по линии МВД. Зоя Ивановна и Борис Аркадьевич поддерживали отношения с семьей Судоплатовых, хотя тогда в наших органах дружба с семьями не поощрялась. После ареста Судоплатова Зоя Ивановна была в очень хороших отношениях с его женой — Эммой Карловной.