Филлис порозовела от восторга:

— Я так рада за тебя!..

— Ты такая милая. Мне так повезло, что прямо совестно перед тобой делается…

— С какой стати тебе должно быть совестно? Миссис Форрестер пожелала, чтобы все принадлежало тебе, значит, так тому и быть. За такого хорошего человека только радостно. И она хорошо все обдумала, помяни мое слово, не дура была. Я всегда знала, что у нее доброе сердце, пусть она и была чудачка. Прямодушная такая женщина… — Филлис потрясла головой в изумлении. — Забавная штука жизнь, а? Когда-то ты получала шестипенсовик в неделю на карманные расходы — и вот приезжаешь на собственной машине. Подумать только! И водить умеешь. Помнишь, как твоя мама дергалась всякий раз, как надо было заводить ваш «остин»? А ведь согласись, у нее была причина нервничать, когда подумаешь, как кончила свои дни миссис Форрестер. Ужас, одно слово! Громадный кострище в полях. Видно было на много миль вокруг. И это была она. Я прийти в себя не могла, когда прочитала в газете на следующее утро. Не могла поверить, что это правда. Да уж, она не отличалась осторожностью на дороге. Об этом знала каждая душа в западном Пенуите. От этого, правда, ничуть не легче…

— Да, — согласилась Джудит. — От этого не легче.

— Я думала о том, что будет с тобой, беспокоилась. Я хочу сказать: сразу после всего этого. Потом я решила, что ты, скорее всего, устроишься у Сомервилей. Кстати, я так и не спросила, как они. Как поживает миссис Сомервиль? Она мне нравилась, забавница, с ней всегда весело. Я всегда с радостью ждала ее приезда в Ривервью. Вот уж кто никогда не важничал и не жеманился.

— Насколько я знаю, у них все прекрасно. Мои бабушка с дедушкой умерли, как ты знаешь, сначала она, а через месяц — и он, и хотя мама и тетя Бидди горевали, у них будто гора с плеч свалилась. Тетя Бидди столько времени проводила за рулем, катаясь в Викаридж, чтобы удостовериться, что они не уморили себя голодом или не случилось еще что-нибудь…

— Ужасная штука — старость! Моя бабушка тоже под конец сделалась такая: сидит одна и даже не удосуживается поесть — просто забывает. Бывало, приеду: в доме ни крошки, а она сидит себе с кошкой на коленях. Я прекрасно понимаю, какое это было облегчение для твоей тети Бидди.

— Она купила чудный домик около Бави-Трейси. Я уже бывала там. Но в основном живу у Кэри-Льюисов в Нанчерроу. Завтра я возвращаюсь туда … — Даже просто упомянув об этом, Джудит услышала радость в собственном голосе и почувствовала на своем лице улыбку. Эдвард. Завтра она снова увидит Эдварда. Все это время она не думала о нем — не тосковала по нему, не томилась и не сходила с ума от любви. И все-таки невозможно было не заметить, как замирает сердце, как кружится голова каждый раз при мысли о нем или упоминании его имени в разговоре. И пока она сидела в бедном домике Филлис, ей подумалось, что, может быть, вершина счастья — в том, чтобы быть без человека и все-таки знать, что очень скоро вернешься к нему опять. — …Завтра утром.

— Чудесно. У тебя уже, должно быть, такое ощущение, будто они — твоя родня. Когда ты сообщила мне в письме, что едешь гостить у них, я тут же перестала о тебе беспокоиться. Рассудила, что с тобой все будет в порядке. И потом, тот молодой человек, с которым ты снова там встретилась…