Однако Мериме словно почувствовал это, вдруг протянул руку и сжал мое предплечье.

– Знаете, я тоже засек время, – сказал он, доставая из кармана хронометр на цепочке. – Прошло двенадцать минут с тех пор, как вы сделали первый глоток из своего бокала, и пять после того, как допили его. Судя по всему, вы влили нам с Петром Дмитриевичем действительно лошадиную дозу. – Доктор встал и, сопровождаемый нашими с Армиловым изумленными взглядами, обошел столик.

Полицмейстер не шелохнулся, когда Мериме забрал у него револьвер.

Доктор вернулся на свое место, протянул мне оружие.

– Возьмите, Петр Дмитриевич.

Я машинально принял револьвер и убрал в карман. Кажется, наша смерть отменялась.

Армилов смотрел на Мериме почти полминуты, а затем перевел взгляд на бутылку с остатками шампанского.

– Да, – сказал доктор, откинулся на спинку кресла и снова поглядел на часы. – Вы все правильно поняли, Ян Всеволодович. Пока вы ходили за содовой, я попросил Петра Дмитриевича принести мне коробок спичек, чтобы раскурить трубку. Когда он отвернулся, я успел поменять ваш и его бокал. Также мне удалось быстро выплеснуть содержимое своего бокала на пол – простите за испорченный ковер – и заново наполнить его из бутылки. Я понимал, что отравы, оставшейся на стенках, не хватит, чтобы убить человека, даже если вы плеснули нам лошадиную дозу. Так что ваш план провалился.

– Как вы догадались? – пробормотал я, с восхищением глядя на своего друга.

Я до последнего момента считал, что выпил яд. Даже признаки паралича, появившиеся у полицмейстера, не навели меня на мысль о том, что Мериме подменил бокалы.

– У меня не было уверенности, – признался доктор. – Просто решил не рисковать. Оказалось, не зря.

– Но… теперь Армилов обречен!

– К сожалению, да. Но у меня не было другого выхода. Если бы я дал ему понять, что совершил подмену, то Ян Всеволодович застрелил бы нас. Кроме того, лишь уверенность в том, что мы скоро умрем, заставила его раскрыть свои карты.

Все это время Армилов молча наблюдал за нами. В его взгляде читался неподдельный ужас. По-видимому, он уже не мог говорить. Глаза оставались единственным, что еще двигалось. Не считая сердца, которое могло остановиться в любую секунду. Мы это понимали. Полицмейстер доживал последние мгновения.

– Вы сами себя наказали, Ян Всеволодович, – сказал я.

Он не реагировал. Его взгляд остановился, лицо стало похожим на жутковатую маску.

– Мы потеряли все ниточки, ведущие к мелким исполнителям, – проговорил я с сожалением.

– Вы имеете в виду тех личностей, которые распространяли фальшивки? – спросил Мериме.

Я кивнул и сказал:

– И тех, кто организовал доставку бумаги и чернил. Теперь их не найти.

– Вы правы, только что оборвалась последняя ниточка. – Доктор убрал в карман хронометр, поднялся, подошел к Армилову и проверил пульс. – Этот негодяй уже не воскреснет, – объявил он, закрыв полицмейстеру глаза.

Я встал.

– Нужно вызвать бригаду.

– Думаю, у Армилова в доме есть телефон, – сказал Мериме. – Кстати, что вы будете делать с печатным станком? Уничтожите?

– А это не вызовет гибель людей, в тела которых проникли твари?