— Я бы и словом не обмолвилась, если бы это были только пустые слухи, вы же понимаете. Слышать-то я слышала много раз от разных людей. Но я бы никогда не пришла к вам, если бы сама, собственными глазами не…
Кажется, он её знает. Школьная учительница? Да, она. Какое ему до неё дело? Хочется поскорее оборвать её и ехать дальше.
— Таких созданий не бывает, это знает каждый разумный человек. Во всяком случае, их не должно быть. Вы это понимаете, я это понимаю…
От неожиданности Адмирал теряет дар речи. Что эта женщина только что сказала?..
— Но если они всё же существуют — я говорю, если, — то им уж точно не место в нашем городе, среди приличных людей. На ярмарке — да, оттуда слухи и поползли, но там такое в порядке вещей: небывалые уроды, всякая мерзость… вот там — пожалуйста.
Боже, думает Адмирал, опять. Двенадцать лет тишины, и вот опять! Он так сильно натягивает поводья, что конь снова встаёт на дыбы. Женщина пугается, пятится, но не уходит и не умолкает.
— Однако когда такое случается посреди бела дня на проезжей дороге… рядом с вашим домом… вашим собственным домом, господин Адмирал!..
— Сударыня, я всё ещё не понимаю, о чём вы.
Адмирал давно всё понял, он чуть не взрывается от возмущения. Мальчишка выходил из дома? Показывался людям на глаза? Такого ещё не бывало!
Женщина делает шаг к нему, но сторонится лошадиных копыт.
— Я отказывалась в это верить, — проникновенно говорит она. — Хочу, чтобы вы знали. Мало ли что болтают, я не позволяю себе верить слухам.
— Это делает вам честь, сударыня.
— Но на этот раз… на этот раз я видела всё собственными глазами. И испытала на собственной плоти…
— На собственной плоти, сударыня?
Флинт прыскает со смеху. Но Адмиралу не до веселья.
Мисс Амалия торжественно закатывает рукав и демонстрирует перевязанное запястье.
Отделаться от неё не так-то просто, замечает Адмирал. Учительница, кажется, собралась увязаться за ним, чтобы продолжить разговор. Ни за что, уж лучше повеситься.
Когда глупая баба со своими покусами и своим рассказом уходит, когда он уже дал ей честное офицерское слово, что подобные встречи ей больше не грозят, когда она наконец исчезает за углом со своими чопорными юбками, Адмирал поворачивается к адъютанту. Тот глядит на него, недоуменно вскинув брови, но, как и полагается солдату, не задаёт лишних вопросов.
Адмирал прочищает горло.
— Флинт, — говорит он. — То, что я тебе сейчас расскажу, должно остаться между нами.
— Конечно, сэр!
— А потом я дам тебе задание.
Поверх городских крыш Адмирал смотрит на тёмный лес, сквозь который вьётся дорога к дому.
Он принял решение.
Ежевичный пирог
Лампёшка болтает ногами в воде. Над бассейном и садом висит изнуряющая духота и вгоняет всех в сон — всех, кроме Рыба. Тот крутит одно двойное сальто за другим, ему уже почти удаётся тройное. Лампёшка тревожится, как бы он не шмякнулся головой о мраморный край бассейна, но раз за разом всё обходится благополучно.
— Рыб, может, передохнёшь? — предлагает она.
Но Рыб так решительно трясёт головой, что вокруг разлетается облако брызг. У него уже почти получается ещё один оборот. Но почти не считается.