Лампёшка на мгновение представляет себе, как это было бы прекрасно. Но тут же видит перед собой отца и усыпанный осколками пол. Вспоминает про семь лет. Нельзя ей уходить. И потом, ей мешает ещё кое-что. Ей хочется понять, хочется разузнать побольше об этом странном существе наверху. Она просидела рядом с ним целую ночь и ничего не поняла. Что этот мальчик делает в башне — один?

Лампёшка опускает чашку на стол.

— Я остаюсь, — говорит она.

— Шутишь! — Марта расплёскивает полчашки по столу. — Не может такого быть!

— Не шучу, — отвечает девочка.

— Да как же? Нельзя же ребёнка…

Но в её взгляде уже читается облегчение.

Из своего угла Ленни смотрит на Лампёшку, широко распахнув глаза, будто понял, что она только что сказала. Видно, и вправду понял: он задирает голову и подбрасывает в воздух горсть газетных обрезков. Они кружатся повсюду, попадают ему в рот и нос, Ленни разражается чихом и кашлем, а потом вместе с Лампёшкой собирает их. Закончив, он с серьёзным видом заглядывает ей в глаза и гладит пальцем по повязке.

— Мне уже не больно, Ленни, — говорит Лампёшка. — Правда не больно.

— Что ж… — Марта подливает себе ещё кофе. — Не скажу, что я не рада твоему решению. Но ты уверена, девочка? Никто здесь не задерживается. Я и сама бы ушла, если б могла. Да и хозяин в этот раз так надолго уехал. Может, и совсем не вернётся. И останемся мы тут навсегда с его… С этим…

— А имя у него есть? — спрашивает Лампёшка. — Я назвала его Рыбом, но от этого он только взбесился.

— Э… да… — отвечает Марта. — Как его там? Ну же, его зовут… Ох, ну и дырявая у меня память! Ах, да, Эдвард, конечно! Эдвард Роберт Джордж Эванс. Как господина.

— Как Адмирала? — удивляется Лампёшка. — Но почему?

— Я думала, ты уже сообразила. — Марта отрывает глаза от чашки и смотрит на девочку. — Это его сын.

«Эдвард, значит, — думает Лампёшка, поднимаясь по лестнице. — Не Рыб. Эдвард». Имя Рыб ей кажется более подходящим. На подносе позвякивают чашка с тарелкой — у девочки слегка дрожат руки.

Кролик так и остался безымянным. Она придумала ему кучу кличек: Пушистик, Длинноух, Вилли… Но мама говорила: «Не надо. Не надо его никак называть. Только привяжешься зря».

Так и случилось. Лампёшка держала его на руках, ласкала, пока он не привык к ней, пока не стал спать в её постели и не перестал убегать.

Мама качала головой:

— Не вздумай слишком его любить.

— А я буду, — отвечала девочка. — Буду, и всё!

Двигаться осторожно, не пугать. Улыбаться. Говорить тихо, ласково. Вот как нужно приручать. Никакое он не чудовище, это уж точно. Кролик поначалу тоже кусался.

Лампёшка тихонько отодвигает засовы.

— Не бойся, это всего лишь я, — объявляет она поспешно, открывая дверь.

В комнате по-прежнему дурно пахнет. Надо открыть окно, постирать простыни, надо…

— Стучаться не умеешь? — доносится до неё сердитый голос. Откуда — непонятно.

— Э-э-э… умею.

Лампёшка оглядывается. Шторы снова задёрнуты. Солнце почти не пробивается сквозь щели, в комнате темно.

— Ну так стучи, — говорит голос.

— Сейчас?

— Нет, сейчас не надо. Ладно, забудь. Поставь поднос. Сюда.