- Вот, - удрученно пробормотал Юрий Филиппович, - сколько денег Паша угрохал на его лечение, и все впустую Ничего не помогает. Пьет и пьет. После больницы месяц-другой еще держится, а потом снова… Бывают же счастливые семьи, сколько детей на свет родится - все людьми становятся, а у нас - видите, что вышло? Вовка не удался, зато Милочка сердце радовала - и красавица, и умница, и добрая, и человека себе хорошего наконец нашла. А теперь вот и Милочки нет.
Он как-то неловко дернулся, закрыл лицо ладонями и заплакал.
Федор Иванович Давыдов, несмотря на солидный возраст, почти никогда не уставал. Чувство усталости было знакомо ему в далекой юности, когда он учился в институте и пять раз в неделю бегал на спортивные тренировки. Вот тогда - да, тогда он здорово уставал, что от учебы, на которую катастрофически не хватало времени, что от спортивных нагрузок, к которым он от природы был не очень-то приспособлен. И тренировался-то он вовсе не для того, чтобы побеждать и завоевывать кубки, а исключительно для выработки у себя привычки к усталости. Привычку он выработал, поэтому усталости и не чувствовал.
Уже почти восемь, день получился долгим и тяжелым, а он все сидит у себя в кабинете и допрашивает Павла Седова. Казалось бы, все нужные вопросы уже заданы, ответы получены, но не нравится что-то Федору Ивановичу, ох не нравится. Путаница какая-то с этим делом получается, все показания вразнобой идут, ничего не склеивается. Павлу-то сие неведомо, а вот следователь Давыдов знает кое-что, и очень это его беспокоит А тут и Каменская позвонила, и снова появились кончики, которые надо бы состыковать. Значит, начнем по новому кругу.
- Стало быть, ты вчера звонил родителям Милены?
Этот вопрос он задавал Седову раз десять. Ну и ладно, где десять, там и одиннадцать.
- Звонил. Они сказали, что Мила к ним не приезжала и не звонила. Она была у них несколько дней назад.
- А она вообще часто к ним ездила?
- Раз в две недели примерно, иногда чаще, иногда реже.
- А ты с ней ездил?
- Когда как. Но чаще она одна ездила, у меня времени нет.
- Значит, с родителями твоя Милена была близка?
- В каком смысле? - Павел поднял на следователя больные воспаленные глаза.
- Ну, рассказывала им все, делилась с ними… Или нет?
- Думаю, что нет. Она их любила очень, заботилась о них, продукты привозила, денег подбрасывала. Но я не думаю, что она рассказывала им о своих делах. Зачем?
- О каких делах? - встрепенулся Давыдов. - Какие у Милены были дела, о которых она не рассказывала папе с мамой?
- Ну, экзамены там, зачеты… Или о лечении за границей. Мила лечилась от бесплодия, она хотела ребенка.
- Лечилась за границей, значит. Дорого, наверное? - в голосе следователя зазвучало искреннее участие. - И долго?
- Дорого. Но она очень хотела.
- Что ж у нее, и деньги были на такое лечение?
- Были.
- Сынок, ты же понимаешь, что я должен спросить: откуда? Ты не подумай, что я хочу деньги в чужом кармане посчитать, но Милу-то твою убили, это факт. И версий у нас с тобой только две пока: либо это акт устрашения, направленный на тебя, либо ее убили по каким-то ее личным делам. А убивают у нас, как тебе хорошо известно, легче всего из-за денег. Так что хотим мы с тобой или не хотим, но денежки нам посчитать придется.