Брендон наклонился вперед, так что свет бра полностью осветил его лицо, а потом сказал:

— В доме не было никакого мужчины, Джесси, тебе лучше забыть об этом.

Я чуть не рассказала ему о своих кольцах, но я так устала, к тому же боль усилилась, поэтому я промолчала. После его ухода я долго не могла заснуть — даже обезболивающие таблетки не помогли мне. Я думала о предстоящей завтра операции по пересадке кожи, но не настолько, насколько это можно было бы предположить. В основном я думала о моих кольцах, о следе на полу, который кроме меня больше никто не видел, и сможет ли он — оно — вернуться, чтобы все расставить на свои места. И, прежде чем заснуть, я решила, что вообще никакого следа и никакой жемчужной сережки не было. Я решила, что какой-нибудь полицейский нашел мои кольца, лежавшие на полу кабинета возле книжного шкафа, и взял их, а сейчас, возможно, они выставлены в витрине какого-нибудь ломбарда в Льюинстоне. Эта мысль должна была разозлить меня, но этого не произошло. Я чувствовала себя так, как в то утро, когда очнулась за рулем „мерседеса“ — переполненной невыразимым чувством благополучного освобождения и покоя.

Никакого незнакомца; никакого незнакомца нигде не было и нет. Просто нечистый на руку полисмен оглянулся, посмотрел, нет ли кого поблизости, хлоп — и кольца у него в кармане. Я вовсе не переживала из-за колец, да и сейчас не переживаю. В последние месяцы я все больше прихожу к убеждению, что люди носят кольца на пальцах, потому что общественное мнение не одобрило бы, если бы их носили в носу. Однако это неважно. Утро перешло в день, а день пролетает так быстро, к тому же сейчас не время обсуждать женские проблемы. Пора поговорить о Раймонде Эндрю Джуберте».

Джесси откинулась на стуле, закурила еще одну сигарету, не отдавая себе отчета в том, что кончик языка и так уже щиплет от избытка никотина, что голова болит, а почки протестуют против длительного сидения за машинкой. Протестуют очень энергично. В доме стояла мертвая тишина — эта тишина значила, что деятельная Мэган Лендис укатила в супермаркет или химчистку. Джесси была удивлена, что Мэгги уехала, так и не сделав хотя бы еще одной попытки оттащить ее от экрана факса. Затем она решила, что домработница поняла тщетность такой попытки. «Пусть она делает, что хочет», — наверняка подумала Мэгги. В конце концов для нее это только работа. Эта последняя мысль больно отдалась в сердце Джесси. На лестнице, ведущей вверх, скрипнула ступенька. Сигарета замерла в руке Джесси. — «Он вернулся, — выкрикнула Хозяюшка. — О, Джесси, он вернулся!»

Нет, этого просто не могло быть. Джесси перевела взгляд на плоское лицо, взирающее на нее с газетной вырезки, и подумала: «Я точно знаю, где ты находишься, выродок. Разве не так?»

Она это знала, но какая-то часть ее рассудка все равно настаивала, что это он — нет, не он, а оно, космический ковбой, жертва любви, — снова нанес ей визит. Существо это только и ждало, когда дом опустеет, и даже если она и снимет трубку с телефона, стоящего на письменном столе, то ответом ей будет только молчание, как и тогда в доме у озера в ту ночь.