— Прекрати, Джеральд! Прекрати, иначе ты упадешь с…
Слишком поздно. Даже если он все еще слышал ее, в чем она сомневалась, было уже слишком поздно. Тело его изогнулось дугой, и Джеральд Белингейм, с которым когда-то однажды Джесси ела пирожные прямо в постели, свалился вниз головой, задрав ноги кверху, как неуклюжий ребенок, копирующий своего более ловкого приятеля, прыгающего с трамплина в бассейн. Звук от удара черепа по жесткому полу вновь заставил ее содрогнуться. Это напоминало удар огромного яйца о каменный утес. Она отдала бы все на свете, лишь бы не слышать этот звук.
Затем наступила тишина, нарушаемая только позвякиванием цепей. Огромная серая роза вдруг стала распускаться в воздухе перед взором Джесси. Лепестки этой розы раскрывались все шире и шире, пока, наконец, не сомкнулись над ней, закрывая ее от всего света.
2
Джесси казалось, что она находится в длинном холодном коридоре, наполненном белым туманом и кренящемся в одну сторону, наподобие тех коридоров, по которым приходится пробираться героям фильмов типа «Кошмары на улице Вязов» или телепостановок «Сумеречная зона». Джесси была раздета, теперь холод действительно добрался до нее, все тело ломило, особенно спину, шею и плечи.
«Мне необходимо выбраться отсюда или я простужусь, — подумала она. — Я и так уже чертовски замерзла в этом тумане и сырости».
(Хотя она и знала, что это не из-за тумана или сырости.)
«К тому же что-то случилось с Джеральдом. Я точно не помню, что, но, по-моему, ему плохо».
(Хотя она знала, что «плохо» не совсем точное слово.)
Странно, но другая ее часть вовсе не хотела покидать туманный, кренящийся коридор. Эта часть считала, что ей лучше всего побыть там еще немного. Потому что она пожалеет, если уйдет отсюда. И она осталась.
Из этого состояния ее вывел лай собаки. Он сопровождался необычайно злобным, хриплым рычанием. Всякий раз, когда животное заливалось лаем, казалось, что оно вот-вот захлебнется.
Джесси уже слышала этот лай, но было бы лучше, намного лучше, если она не вспомнит, когда, где или что случилось тогда.
Лай собаки вывел ее из оцепенения, и Джесси пошевелилась — сначала левой ногой, потом правой, бедрами — и внезапно поняла, что ей лучше будет видно в тумане, если она откроет глаза. То, что она увидела, оказалось не коридором из «Сумеречной зоны», а обыкновенной спальней летнего домика на северном берегу озера Кашвакамак, в районе, известном под названием Горная Бухта. Джесси поняла, что ей холодно оттого, что на ней ничего нет, кроме прозрачных трусиков, а шею и плечи ломит потому, что руки ее прикованы наручниками к столбикам кровати, а туловище соскользнуло вниз, когда она потеряла сознание. Никакого намека на кренящийся коридор или туман. Реальным был лишь лай собаки, переходящий в хриплое рычание. Сейчас собака была ближе к дому. Если Джеральд это слышит, то… Мысль о Джеральде заставила ее содрогнуться, все тело закололо острыми иголочками. Это пощипывание доходило до локтей, и Джесси смутно поняла, что руки у нее, онемев, почти потеряли чувствительность, что это и не руки вовсе, а перчатки, набитые застывшим картофельным пюре.