– А я пока не стану объявлять.

Мужикам Полина Афанасьевна сказала лишь, что три подводы из четырех надо доставить в большой лагерь и что сей маленький обоз она поведет сама – хочет проведать, как там деревенские. Все запросились сопровождать. Каждому хотелось повидать родных, да и покрасоваться своими военными подвигами. Но помещица взяла только шестерых. И француза – без нее Кузьма его, пожалуй, убьет.

Из-за пленного возник спор. Лихов стал говорить, что сержант сбежит, он волчина бывалый. В дороге не удерет, так после, от Гнилого озера беспременно исхитрится. Тамошние за ним не уследят. И будет тогда погибель всем вымираловцам. Истребят их басурманы за своих побитых обозных.

Сержант догадывался, что решается его участь, беспокойно вертел головой, поводил плечами, будто проверяя, не ослабели ли веревки.

– Он не сбежит, – ответила Катина и подала знак англичанину.

Тот стоял подле пленного, опирался на толстую суковатую палку. Размахнулся и со всей силы стукнул сержанта по лодыжке. Треск, крик, француз упал.

– На сломанной ноге не убежит, – сказала Полина Афанасьевна мельнику, а сержанта успокоила: – Ничего. Охромеешь, зато жив будешь. Виринея, наложи ему луб. И веревку снимите, на что она теперь?

Собрались в путь, да и отправились. Невеликое расстояние до Гнилого озера одолели только к середине дня – нужно было вести подводы лесом, скрытно, а это дело небыстрое.

У деревенских всё было ладно. За минувшие дни Платон Иванович обустроил лесной поселок столь основательно, что хоть зимуй. С реки принесли глины, вырыли яму для отжига кирпичей, поставили во всех землянках печки. На топком берегу озера появились длинные мостки, до чистой воды – бабам белье стирать. Под навесом висели, сушились длинные связки грибов. А главное, не пересобачились люди, не перессорились, что обычно случается, когда все скопом, напуганы и оторваны от привычного дела.

Староста объяснил это так:

– У меня всякий занят работой и знает, что трудится не на барыню, а на себя и на своих. А еще я кто кого не любит по разным артелям развел. Вот у нас и мирно всё.

Этак, наверное, можно и без строгости управлять, подумала помещица. Да только где видано, чтобы мужики единственно на себя работали? Нет нигде на свете такого заведения.

Конечно, пришлось опять защищать француза. Кто-то опознал в нем одного из тех, что сжигали избы в Вымиралове, и все загалдели, зашумели, со всех сторон обступили телегу, где жался пленный.

Полина Афанасьевна встала перед повозкой.

– За то, что он дома жег, его покалечили! И хватит! Чтоб волос с его головы не упал! Я о том честное слово дала! Ежели вернусь, узнаю, что вы мое слово порушили – пеняйте на себя. Виновных у себя не оставлю. Продам.

Угроза была страшная. Вымираловские гордились, что живут в своем селе, при справедливой барыне, лучше и богаче прочих крестьян. Правда, от хорошей жизни и богатства ничего не осталось, поэтому на счет пленного Катина все же была непокойна. Попросила Платона Ивановича приглядывать, и староста пообещал, что не даст сгубить живую душу, хоть бы и французскую.