Мы с проводником отошли, тот вытряс из смятой пачки сигарету и, жадно затянувшись, начал рассказывать:

– Полгода ходили, всяко бывало. Бандюки наскакивали, нечисть тоже попадалась…

– Это еще не финал, проводник.

Огонек сигареты дрогнул, выдавая нервную дрожь. Меня тоже потряхивало, адреналин так просто из крови не уйдет. Во время следующей затяжки лицо сечевого, повернутое ко мне вполоборота, осветилось багрово-красным. В голубых выцветших глазах блеснула догадка.

– Ты знал, что на нас готовится засада, это все из-за тебя?!

Произнеся это вслух, Мовчан сильно рисковал. Нам непременно нужно было к Развилке, а если проводник поделится своими догадками с кем-то еще, этого никогда не произойдет. Я, не меняя темпа движения, начал готовиться провести прием и свернуть сечевому шею. Второго тоже можно пустить в расход, раны, которые я видел, довольно серьезны, и разбираться никто не станет. Но, видимо, над семейством Тараса сияла счастливая звезда. Сзади донеслись голоса, обернувшись, я увидел яркие лучи ручных фонарей. К повозкам подошло четверо державников под предводительством Энке.

Вложив в голос как можно больше усталого безразличия, я ответил:

– Не смешно, проводник. Я раз пять сказал тебе и этому бундесу[19], что собаки неправильные и что идти нужно быстро. Но вы твердили свое, вот и поплатились.

– Но раньше…

Тут меня действительно взяла нешуточная досада. Как-то я уже упоминал, что дураки в Зоне быстро кончаются, но никогда не переводятся насовсем. Понадобилось каких-то полгода, для того чтобы услышать от опытного старателя нечто подобное.

Едва сдерживаясь, я возразил:

– Мы живем в таком месте, где подобные слова говорят только кандидаты в скорые покойники или те, чье везение уже на исходе. Если ты не из их числа, очнись!

Мовчан хотел что-то возразить, но к нам подошел Энке, и проводник стал сбивчиво на ломаном английском объяснять, что случилось. Выходило скверно, однако вежливый мулат его выслушал и указал на повозку, где трое сечевых поднимали опрокинутый фургон.

– Хорошо, чиф![20] Идите к повозкам, мы с господином Василеф вас догоним.

Пряча недовольную гримасу, проводник пошел в указанном направлении, что-то сердито выкрикивая по-украински.

Энке пристально смотрел ему вслед, а потом, развернувшись ко мне всем корпусом, спросил уже по-немецки:

– Насколько все плохо?

Как я и предполагал, немец оказался не из простых. Еще во время первого короткого разговора он оценивающе осматривал мою снарягу и оружие. Видимо, погоны носил не зря. Время на пикировку тратить не хотелось, враг все еще был недалеко, действовать нужно быстро. Поэтому я двинул главный козырь без особой подготовки:

– Вы угодили в засаду, кто-то на Кордоне или раньше сдал ваш маршрут. Я видел вооруженного человека, который каким-то образом координировал нападение стаи.

Глаза Энке недобро сощурились, лицо его было покрыто точками сгоревшего пороха, на левой щеке свежий пластырь телесного цвета.

– Такое невозможно без сообщников внутри отряда. Вы думаете, это проводник или кто-то из его людей?

– Вряд ли. Встречный бой, да еще в темноте…