До глубоких сумерек мы шли на довольно приличной скорости, и все это время обоз преследовал перекликающийся звериный вой. Лошади нервничали, видимо, ни с чем подобным им раньше встречаться не приходилось. Охранники давали пару выстрелов по кустам, порой приступавшим к самой обочине дороги, тогда вой ненадолго утихал. Но стоило немного снизить скорость, как возникал пронзительный заунывный хор нескольких псов, заставлял возниц снова щелкать вожжами. Псевдособы шли на приличном расстоянии, держась то справа, то по левую сторону от колонны. Погода не отставала от прогноза. За все время, что мы были в пути, ни разу не поднялся ветер, даже дождь огрызался редкими зарядами мелкой водяной пыли, которую слабый ветерок бросал в лицо. Нехорошее предчувствие буквально душило, поэтому, проклиная упрямство местного начальства, я надел шлем и «ночник». Вскоре совсем стемнело, но луна так и не показалась. По общему каналу Энке предупредил, что конвой ожидает короткий привал. И действительно, через пятнадцать минут головной фургон стал сворачивать с дороги вправо, на еле видневшуюся в темноте грунтовую дорогу. Мимо проскакало трое всадников, одетых в армейские плащ-накидки. Лейтенант все же решил выслать дозор, это добрый знак. Я все время вглядывался в сгущающуюся тьму, а потом подключил «ночник». Лучше не стало, только все вокруг расцветилось в разные оттенки зеленого и черного. Однако отчетливо просматривались неяркие точки, нанесенные светящейся краской на плащи дозорных. Неплохо придумано: ориентир для возниц, и сами не потеряются в случае чего. Вдруг впереди у дороги мелькнула быстрая тень, бросившаяся наперерез передней повозке. Ее возница резко натянул вожжи, лошади резко и обиженно заржали. Однако наш кучер с управлением не справился. Грунтовка входила в поворот, а Коваль слишком поздно начал придерживать лошадей. Кони жалобно закричали, и крик этот, переходящий в задушенные хрипы, слился со звуками перестрелки, начавшейся впереди.

Прежде чем фургон стал заваливаться набок, удалось сделать две вещи: соскочить с облучка в кювет, подняв тучу брызг, и крикнуть Ксении по выделенному каналу:

– Прыгай и прячься!

Выдирая ноги из грязи, я тоже устремился в сторону от упавшей повозки, стараясь найти укрытие под кронами деревьев, росших вдоль дороги довольно плотно. Немного отдышавшись и переведя автомат на огонь очередями, я осмотрелся. Случилось то, чего, по идее, вполне можно было избежать, продолжи конвой движение ночью. Звери устроили нам засаду, атаковав сразу с трех сторон. От хвоста колонны слышалась беспорядочная стрельба, неразборчивые крики. Впереди тоже все оказалось не лучше. Небольшая стая псевдособов атаковала дозорных, отсекая их от конвоя. Еще пятеро собак-переростков уже лакомились парной кониной, завалив упряжку переднего фургона. Дозорных со своей позиции рассмотреть не удавалось, да и репликант не отзывался. Поэтому я двинулся вперед, к месту нападения на первый фургон. Сознание царапнул злобный мыслеимпульс, и следом прямо на меня выскочила рыжевато-белая самка. И тут же без задержки зверь прыгнул вперед, целя зубами в горло. Уйти с линии броска помешало некстати подвернувшееся дерево, и в следующий миг я уже стоял, прижатый к замшелому стволу тяжелой тушей, а в лицо пахнуло смрадом падали. В свете «ночника» глаза псевдособа казались почти белыми, что придавало происходящему некий налет нереальности. Перехватив автомат за основание приклада и ствол, я крутанул оружие вперед и вправо. Это стоило ощутимых усилий, собачья пасть клацала двумя рядами желтых клыков, с которых капали сгустки слюны, прямо перед носом. Досадливо визгнув, собака отскочила на расстояние вытянутой руки, и я едва успел перехватить автомат обеими руками за ствол, чтобы без замаха ударить самку в висок. Глухо треснула кость, псевдособ без единого звука рухнул в траву. Снова взяв оружие как положено, я дважды выстрелил самке в горбатую холку, где сосредоточены главные артерии и сердце. Туша дернулась в конвульсиях, сознание обожгло мыслеимпульсом страха и боли. Тишину зверя слушать нет времени, я быстро пошел дальше. У поваленного фургона я пристрелил еще двух самок, терзавших тело Коваля. Водила не успел соскочить с облучка, ему прищемило левую ногу. Его автомат остался прикрепленным к держателю на стене повозки, а кобура с пистолетом была именно на левом бедре. Собаки разорвали плотную ткань «кондора», словно гнилую тряпку. Такого раньше не случалось, полимер, из которого костюм делается, так просто не взять. Однако водила ехал без шлема и с расстегнутым воротом, хотя горло он некоторое время закрывал руками. Судя по следам крови, собаки начали его поедать живьем, водила умер лишь пару мгновений назад. Впереди послышались резкие хлопки выстрелов, я узнал характерный голос американского карабина. Мовчан или тот, кто взял его автомат, еще жил и отстреливался.