1 сентября в тот год пришлось на «черную» субботу. Дымная гарь и жара пропали без следа. Фаянсово-светлое небо в неряшливых сероватых потеках расползающихся дождевых облаков было похоже на заплаканное лицо чумазой девчонки. В воздухе пахло стоялой водой, как из бочки под водосточной трубой у угла старой дачи, где на темной маслянистой поверхности плавают коричневые сосновые иглы и пожелтевший листок. Еще зеленые деревья стояли понуро, будто выслушав приговор: вам осень. Помню, как смотрел на не по-детски серьезных малышей в новенькой школьной форме и с букетами гладиолусов, едва не выше их самих, на девочек в белых фартучках и с огромными пышными бантами, на их волнующе оживленных родителей и думал, что эти очаровательные первоклашки не знают еще, что жизнь их меняется навсегда. Большинство из них, начиная с этого дня и дальше в течение полувека, будут теперь каждое утро куда-то идти к девяти с портфелем в руках; там их будут ждать задания и оценки, коллеги, начальство, учителя, распорядок дня, перерывы, дневники, ежедневники, оценки – из них самые важные квартальные и годовые и пожизненное ожидание выходных и каникул, как краткого избавления от обреченной монотонности будней, но и каникулы со временем будут становиться все меньше и меньше. И через пятьдесят с лишним лет такой жизни вдруг окажется, что эта самая жизнь незаметно ушла, будто очень скромный и застенчивый гость, которого никто не заметил на вечеринке, и время минуло, и его никогда не вернешь. Вы не находите что чем дольше живет человек, тем больше в его жизни «никогда»? У только родившегося на свет здоровенького малыша этих «никогда» нет, перед ним открыта вся жизнь с ее возможностями и перспективами, как бы ни влияли семья, общество и обстоятельства. Но потом проходит время, и начинаются первые «никогда»: никогда не стану чемпионом мира по спортивной гимнастике, например. Потому что время упущено. Что бы ни говорили клинически жизнерадостные коучи, у каждого из нас полно этих самых «никогда», сколько ни произноси оговорок. Того, чего мы никогда не сделаем, кем не станем, чего не сможем, уже сегодня гораздо больше, чем потенциальных возможностей. Никогда не слетаю в космос, никогда не отправлюсь в кругосветное плавание под парусом, никогда не побываю в Антарктиде – и не потому, что этого нельзя теоретически осуществить, как следует задавшись целью, а потому, что обстоятельства и перспективы с приоритетами сделают такое предприятие бессмысленным. А потом «никогда» коснется и самых простых вещей: больше никогда не увижу моря, никогда не погуляю в лесу, никогда не встану на ноги с постели, никогда не сделаю еще один вдох, и вот уже наша жизнь растворена без остатка в одном абсолютном «никогда».

В общем, я пришел в главк в полной готовности встретить с достоинством… да что угодно. Первым, кого я увидел, был Олег Кравченко, заместитель полковника Макарова, тот самый, которому я отдал свою путевку в Сочи в обмен на обещание привезти коньяку.

– А, отпускник! – радостно приветствовал он. – С возвращением! Как оно? Слушай, сейчас не могу, спешу, но за обедом давай все вместе соберемся, расскажешь, как съездил, лады?