Пятьсот девяносто третий день в мире Содома. Вечер. Заброшенный город в Высоком Лесу, Башня Терпения.

Бывшая королева Соединенного королевства Великобритании и Ирландии Александрина Виктория (Ганноверская династия).

Придя в чувство, я не спешила открыть глаза. Я пыталась осознать то, что произошло со мной. Ведь явно что-то изменилось, но что именно? В груди я ощущала непривычную легкость. И это было очень странно. Казалось, будто я сбросила с себя некий груз, о наличии которого прежде не догадывалась. У меня ничего не болело, напротив, тело словно бы наполнилось энергией и силой. Кроме того, исчез даже тот страх, с которым я жила все последние дни. Мне подумалось, что, возможно, я нахожусь под действием какого-то дурманящего вещества. Но, однако, мое сознание работало четко и ясно, даже лучше, чем обычно. Память также нисколько не пострадала и даже как будто улучшилась. Все, о чем мне думалось в эти моменты, представало передо мной ярко и отчетливо.

Я вдруг поняла, что я лежу на каком-то очень удобном ложе. При этом на мне не было никакой одежды, но, странное дело, этот факт не ввергал меня в панику, напротив, доставляло удовольствие, что ничто не стесняет меня. Уютно и хорошо было лежать здесь. Белый дневной свет лился в окно и стояла тишина – но это была живая, уютная тишина, наполненная едва различимыми звуками: шуршанием занавесок, отдаленным щебетом птиц… Мою кожу нежно ласкало гладкое и прохладное покрывало, которым я была укрыта до подбородка. И в этом мнились мне отзвуки далекого-далекого детства, когда меня, хорошенько накупав в ванне, няньки заворачивали в белые и чистые, пахнущие свежестью, полотна. Как же я любила эти моменты! Потом, когда я стала старше, подобное воспринималось уже как-то по-другому, уже не было того острого и упоительного наслаждения чистотой и свежестью. Может быть, так стало оттого, что у меня появилась стыдливость, вызванная осознанием своей наготы – как у Евы, вкусившей плод с запретного древа? Тогда мне хотелось поскорее одеться, чтобы почувствовать себя в безопасности.

Наконец я открыла глаза. И сразу увидела стул возле своего ложа. На сиденье лежал сложенный листок бумаги, а на спинке висела какая-то одежда. И это явно было не то серое платье монахини, которое было надето на мне прежде… Это одеяние было белым и явно пошитым из хорошей ткани. Правда, фасон его был для меня несколько непривычным, слишком простым, без роскошества и вычурностей. Впрочем, именно такой наряд мне и требовался сейчас, ведь я не могла лежать тут вечно… Кроме того, нужно прочитать эту записку, и тогда, возможно, я пойму, что делать дальше.

Я села на постели, чисто инстинктивно завернувшись в покрывало. Дверь была приоткрыта, и хоть я точно знала, что сюда никто не войдет, мне было неловко ощущать свою наготу. Потом, слегка волнуясь, я развернула записку и увидела короткий текст, написанный прекрасным округлым почерком.

«Ваше величество! – говорилось в ней. – Спешу поздравить вас и сообщить, что изгнание Нечистого прошло успешно и теперь вы свободны (во все смыслах). Воспрещено только возвращение к прежней жизни, поскольку тогда неизбежно повторное заражение. Но и ссылки голышом с чужим мужчиной на необитаемый остров тоже не будет. Подробности при личной встрече. Позовите меня – и я приду. Искренне ваша Ф. Найтингейл.»