– Вас даже утренние газеты цитировали, – с уважением произнес русский и опять вытер пот со лба.

Леннарт никогда не мог сообразить, каким образом этот кровосос попадает на остров. Не приплыл же он на предыдущем трамвайчике, а потом слонялся здесь три с лишним часа. Может, мини-подлодка? Нет, конечно, насмотрелся фильмов про шпионов. Никогда не видел никаких мини-подлодок, хотя уже несколько лет снабжал русских информацией. И, кстати, никаких заслуживающих внимания гонораров. Или хотя бы длинноногих красавиц, готовых на любые услуги.

Сволочи.

Впрочем, сам виноват. Надо быть жестче. Не уступать. Они отняли у него жизнь и ничего не дали взамен. Сам виноват.

– Все происходит так быстро, не успеваешь уследить, – почему-то шепотом сказал русский. Видимо, посчитал мысль крамольной.

Понять было нетрудно: он имел в виду резкое нарушение баланса власти у себя на родине. Борис Ельцин стал президентом Российской Федерации. А Горбачев остался президентом Союза, в котором главная республика не желала иметь с ним дела.

– Черт знает что. У нас тоже. Приходят новые начальники, которые понятия не имеют, с какого конца взяться за дело. Никто не понимает, что будет, если вся власть перейдет к Ельцину. А она перейдет, можете не сомневаться. Вопрос только – когда. Никто не понимает, – повторил он.

У Леннарта похолодело в животе. Он представил сэповцев, врывающихся в его контору. Как опозоренного Леннарта Бугшё уводят в наручниках и обыскивают в тюрьме. А потом? Потом, скорее всего, тюрьма на неопределенный срок. Может быть, пожизненно.

Шпионаж – не игрушки.

Его судьба напоминает судьбу Стига Берлинга, прославившегося, помимо шпионажа в пользу СССР, любовью к виски. Пугающая история. Иногда он просыпался в холодном поту и старался вычислить, не допустил ли какую-то ошибку.

– Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду вот что: в наш скандинавский отдел пришли люди, которым я не доверяю.

Вот так. У доблестных чекистов тоже проблемы. Но у Леннарта не было ни сил, ни желания выслушивать его исповедь. Валентина так и не выучила шведский, рвется на родину, хотя знает, что положение там катастрофическое. Тотальный дефицит и неизвестность. Люди живут с ножом у горла. А маленькая Лена… Валентина словно околдовала дочь, так она к ней привязана. Постаралась. Наверное, в качестве компенсации, что жизнь сложилась не так, как ей представлялось.

– Нам придется произвести кое-какую… – Русский помолчал, подбирая слово. – Передислокацию… Вы должны быть к этому готовы.

– А если не готов, тогда что?

– Бог знает, – по-русски.

– Бросьте… Бог ничего не знает в отличие от вас. Так говорите же прямым текстом, черт вас побери!

– Я не могу гарантировать, что наше новое начальство не примет меры, которые сделают вашу ситуацию… скажем так: весьма сомнительной.

– Рассекретить?

– Вот именно. Может быть. А может быть, и нет. Я уже сказал: я не верю этим людям. Мы даже зарплату не получаем регулярно. А если и получаем, все съедает инфляция. Соблазн торгануть каким-то секретом очень велик. За это хорошо платят. В Германии стоят очереди бывших гэбэшников и сотрудников Штази: продают все и всех, кто больше заплатит. Горячее сердце и холодная голова… Может, это и так, но насчет чистых рук дедушка Дзержинский погорячился.