— А теперь отгони прочь духов тлена и поставь печать.

— Как? — прошептала племяшка.

— Повторяй. Я, Мираэль Орса, ученик некроманта, повелеваю мёртвому телу: да не коснётся тебя тлен, да не съедят тебя духи гнили, да не сожрут тебя мухи, да не источишь ты трупную вонь. Повелеваю, ибо ты мой раб.

Щиплет. Больно, — забормотала Мира, стараясь отдёрнуть руку от тела, но я не давал ей это сделать.

— Повторяй, иначе всё напрасно.

— Я Мираэль… — быстро затараторила девушка, — повелеваю… да не коснётся… да не источишь.

— Теперь надави, словно печать ставишь.

— Оно хрустит под пальцами, — запричитала Мира, а её сердце билось, как испуганная птица в клетке.

— Всё хорошо. Теперь медленно дыши. Сердце должно успокоиться. Иначе тлен на тебя кинется. Руки́ лишишься.

— Руки́? Ты сказал руки́? Я не хочу! Дядя, помоги. Дядя-я-я, — тихо заплакала Мира.

Я оглянулся на Таколю, испуганно топчущуюся на месте.

— Иди сюда, глаза ей руками закрой.

— Я боюсь, хозяин.

— Иди сюда, дура! — рявкнул я, скрипнув от злости зубами. — Я сейчас сам подниму этого мертвеца, и он будет от тебя зубами куски откусывать до самого утра!

Северянка тихо заскулила, а потом подошла и села рядом, протянув ладони.

— Сзади меня сядь! Прижмись! Духи должны думать, что мы одно целое. Теперь ладонями закрой ей лицо. Глаза, дура, не выдави!

Я наклонил голову и коснулся губами уха Миры.

— Всё хорошо. Просто дыши. Когда покалывание пройдёт, сможешь убрать руку.

— У меня не получится.

— Получится, — прошептал я и начал тихо читать детскую колыбельную присказку. — Под одеялами тёплыми-тёплыми, на кроватях мягких-мягких спят детишки непослушные. Спят да посапывают, и сны им снятся сладкие-сладкие. Снятся ягоды, вкусные-вкусные. Снятся руки мамины, мягкие-мягкие, тёплые-тёплые.

Я читал эту детскую нескладушку, которую мне ещё мама читала, когда я не мог уснуть, чувствуя свой дар. Я стал некромантом в шесть лет. Первого мертвеца поднял в восемь. Я понимал весь ужас племяшки и знал, как с ним совладать.

Тук-тук. Билось сердце Миры. Я стал раскачиваться, прижимая девушку к себе, потихоньку уменьшая силу колебаний. Тук. Тук. Тук, осторожно клевала испуганная птица свою клетку из рёбер. Рядом молча и хмуро стоял Брой, держа в руках большой мокрый свёрток.

Они не тронули груз, — прошептал пират, когда я глянул на него. — Они не за грузом приходили.

— Угу, — кивнул я и снова заговорил с Мирой. — Всё. Можешь убирать руку.

— Я не могу. А вдруг она отвалится?

— Не отвалится, — ответил я, выпуская запястье племяшки из своих пальцев. Даже под луной виднелись следы от сильной хватки на коже. — Открывай глаза. Ну вот. Видишь? Рука никуда не погружалась. Пальцы целые. А теперь прикажи ему встать.

— Я же не накладывала нити контроля.

— Мы выполнили более древний ритуал. Он сложнее, но зато и нетленка на нём, и подчинение. Много таких не сделаешь, но так надёжнее, другой некромант не перехватит. Поднимай его, потом поправим нити, свяжем в клубки и упростим управление. У нас ещё целая орава гребцов на очереди.

— Я не смогу это сделать ещё раз, — пролепетала Мира.