— А за что тебя чуть не повесили? — спросил я, подняв взор, но в следующий миг передумал повышать голос.

Пират с хитрейшей улыбкой вытянул перед собой мускулистую руку, а со здоровенного кулака свисали, слегка покачиваясь, два жетона гильдии некромантов.

— Ну, так, с капитаном повздорил, с кем не бывает, — нарочито беспечно продолжил Брой, а потом осторожно положил жетоны на сырую гальку и начал разворачивать тюк. — Девчата, гляньте, что старый матрос забрал с корабля.

Он достал из серого свёртка два платья, принадлежавших моим юным спутницам.

— Ясна ясная, это же моё любимое! — воскликнула Мира, подскочила к пирату, прикрывая ладонью промежность, просвечивающую через мокрое тонкое платьице, и выхватила из лапищи мокрую вишнёвую тунику, сразу отвернулась и нацепила ту на себя.

При этом пират смерил племяшку с ног до головы долгим хищным взглядом и едва заметно прикусил губу.

— Даже не думай, Брой, тут же станешь моим ручным мертвяком, — зло процедил я, и тот сразу вернулся к свёртку.

— А ведь, мастер, туто и ваша одёжа есть, — с ещё большим усердием начал изображать из себя тупую деревенщину морской разбойник. Он выложил мою смятую гильдейскую тунику, а следом положил склянку с солнечной солью. — Эх, жаль огниво не успел захватить. Придётся по старинке палочками тереть друг о друга.

— Зелень зелёная, — восхищённо протянула Мира, мимо которой осторожным котёнком проскользнула за светло-серым платьицем Таколя, вполне небезосновательно побиваясь пирата. — Ты и это умеешь?

— А что же нет-то? — усмехнулся пират, встряхнув ткань свёртка, оказавшегося на поверку его одеждой.

Я вздохнул. Мираэль выросла в тепле и заботе домашнего очага, и все её беды заключались в разбитых коленках в сопливом детстве и гневных речах матушки, когда племяшка, повзрослев, стала задерживаться допоздна с девичьих посиделок. Она не знает страха перед всякой мразью, свято веря, что папа вступится за неё и на месте казнит обидчика. Нет папы рядом, зато есть я.

А вот Таколя хлебнула чашу сполна, побывав в плену у пиратов, вырванная из родного дома и проданная на рынке за звонкую монету. Ей ещё повезло, что не насиловали всей командой.

Я ещё раз вздохнул. Всегда легко привязываюсь к живым, устав от постоянного присутствия мертвецов, и сам побывав не раз на зыбком берегу чёрной реки, текущей по загробному миру. Она незрима, но её нельзя не ощущать. Вот и к простой рабыне привязался. И даже этот пират не казался исчадием зла.

Усмехнувшись своим мыслям, я неспешно подошёл к Брою и поднял с разноцветной гальки гильдейские жетоны, после чего наклонился к пирату.

— Значит, в каюту успел заскочить, — тихо произнёс я и поднял ладонь, между растопыренными пальцами которой с лёгким стрекотанием порхающей над прудом стрекозы пробежали зигзаги жёлтой молнии.

Я не стал, конечно, говорить, что выжат настолько, что подобен оливковому жмыху после масляного пресса, и больше, чем на воспламенение сухого мха меня уже не хватит. Магия стихий, в отличие от мастерства поднятия мёртвых, черпает свои силы не в Бездне, а в самом человеке, и каждую такую молнию сотворить, что десять стадиев пробежать.