Этот заговор продолжается и по сей день, по всему миру. Молитвы произносятся на мертвых языках, и ты не знаешь, что говоришь. Как же ты можешь что-то чувствовать, если не знаешь, что говоришь? Разве такая молитва может исходить из твоих чувств, из сердца? Твоя молитва становится подобием грампластинки – это просто повторение. И ты надеешься, что, повторяя мертвые ритуалы, чего-нибудь достигнешь. Но ты только потратишь жизнь впустую.

И потом возникает сильный страх: «Я не знаю, кто я такой, откуда пришел и куда иду. Вокруг меня только кромешная тьма, бесконечная тьма, в жизни нет никакого света». Тогда ты вынужден идти к священнику и преклоняться перед ним. Ты вынужден просить, чтобы он наставил тебя на путь истинный. Вот и та самая коммерческая тайна: держите людей в страхе. А держать людей в страхе можно лишь в том случае, если они будут оставаться невеждами. Пусть дрожат от страха, так они всегда будут готовы прикоснуться к твоим стопам, всегда будут готовы тебя слушаться – ведь ты олицетворяешь Бога, не слушаться тебя опасно, очень опасно. За это они будут навечно брошены в ад.

Таможенник остановил Гринберга, мужчину в поношенной одежде с двумя бумажными пакетами в руках.

– Что у вас в пакетах? – спросил таможенник.

– Двадцать пять тысяч долларов, которые я везу, чтобы пожертвовать на благо Израиля.

– Да ну? – ухмыльнулся таможенник. – А по вашему виду не скажешь, что у вас хватит денег даже на обед. Как же вы можете пожертвовать на благо Израиля двадцать пять тысяч долларов?

– Понимаете, я работал в мужском туалете и каждому входящему мужчине говорил: «Подайте денег на помощь Израилю, иначе я отрежу вам яйца».

– Ну хорошо, значит, в одном пакете у вас двадцать пять тысяч долларов. А что в другом?

– Некоторые таки отказывались жертвовать.

Именно это делают священники: уничтожают твою смелость, уничтожают твою храбрость, самоуважение, самооценку.

Ты говоришь: «Я знаю, что Бог есть любовь, но почему же я так его боюсь?» Ты все еще окружен ерундой, которую священники напихали тебе в голову; ты полон этого мусора. Чтобы от него избавиться, нужно время, очень много времени, ведь это продолжалось веками. Это такая длинная и мерзкая история, что редко встретишь человека, которому удалось бы освободиться.

Моя задача – помочь тебе освободиться. Я против всего этого института духовенства. Я хочу, чтобы ты стоял с Богом лицом к лицу, безо всяких священников, безо всякого духовенства. У тебя есть Бог, у Бога есть ты; никакой посредник здесь не нужен. Роль духовного наставника не в том, чтобы стать посредником между тобой и Богом. Наоборот: его роль в том, чтобы устранить все, что стоит между тобой и Богом. В конечном счете наставник устраняется сам и между тобой и Богом больше не стоит. Он остается между вами лишь до определенного момента, пока уходит все остальное. А как только все ушло, он самоустраняется; это последнее, что делает духовный наставник. И в тот момент, когда духовный наставник самоустраняется, когда его больше нет между тобой и Богом, ты познаешь, что все существование есть любовь.