Спонтанность не нужно создавать; если она создана – значит, это не спонтанность. Тогда действительно возникает противоречие: если она создана, культивирована, то, очевидно, это уже не спонтанность. Культивированная спонтанность не может быть настоящей – только фальшивой, притворной. Это будет псевдоспонтанность, всего лишь маска. Ты просто будешь играть, а по-настоящему спонтанным ты не будешь. И такая спонтанность не может проникнуть очень глубоко, она будет словно что-то нарисованное снаружи. Стоит немного поскрести «культивировано-спонтанного» человека, и от его спонтанности не останется и следа. Он просто играл, по-настоящему спонтанным он не был.

Настоящая спонтанность исходит из центра; она некультивированная, потому мы и называем ее спонтанностью. Ее невозможно культивировать, ее невозможно создать – да и не нужно. Если ты хочешь стать актером, если ты хочешь играть, тогда это совсем другое дело. Но помни: любая реальная ситуация тотчас же спровоцирует твой ум. Он моментально вырвется на поверхность, и вся спонтанность исчезнет.

На карнавале был гомосексуалист в костюме львицы. К нему подошел охотник с ружьем и сделал вид, что стреляет в него: «Бах! Бах!» – львица упала замертво. Гостей позабавила эта сценка.

Охотник собрался было уходить, но тут гомосексуалист снял маску львицы и вкрадчиво произнес:

– Сладенький, закон джунглей гласит: «Убил – ешь».

То, что культивировано, будет оставаться лишь на поверхности. Это будет просто драма, а не настоящий ты.

Итак, первое, что следует запомнить: необходимо открыть в себе спонтанность – или, точнее говоря, открыть заново, ведь в детстве ты уже был спонтанным. Но ты потерял спонтанность, потому что в тебе столько всего культивировали: дисциплину, нравственные принципы, добродетели, личность. Ты научился играть множество ролей и потому забыл язык своего собственного «Я».

Далее ты спрашиваешь: «Разве мы не должны быть настолько любящими, насколько это возможно?»

В любви нет никаких «должен», ей нельзя приказывать. Ты не можешь себя заставить любить так сильно, как только возможно. Но люди именно это и делают, поэтому в мире так не хватает любви. С самого начала мы делаем ребенка фальшивым, и фальшь порождает шизофрению, раздвоение личности, раскол. Каждый ребенок рождается целостным, а мы делим его на две части. Мы говорим ему, что следует подавлять и что выражать. Мы говорим ему, что он должен делать и чего не должен. При этом о чувствах самого ребенка никто не думает. А поскольку ребенок беспомощен, зависим, то вынужден нас слушаться.

Мы еще не научились быть с детьми демократичными – мы диктаторы. Мы говорим о демократии, но все наши методы, весь наш образ жизни сродни диктатуре. Они недемократичны – по сути, даже антидемократичны. Ребенку не разрешается быть собой, мы заставляем его быть кем-то другим. И ему приходится слушаться, ведь это вопрос выживания. Если он нас не слушается, ему грозит опасность: он не может жить один, ему приходится идти на компромиссы. А каждый компромисс – это фальсификация.