– Леночка, не мне тебе советовать. Ты знаменитая актриса, живи, как знаешь. Ты встретишься с ним.
– Конечно, я очень скучала без него. Но я не могу жить как прежде, я накопила столько душевных сил, мне успех нужен. На Юге, несмотря ни на что, я поднялась, а он…
Лена помолчала, крутя в руках ложку.
– А он остался прежним. Я сегодня его увижу. Я боюсь нашей встречи.
Лена встала, открыла дверь в свою комнату.
Все стены были увешены серебряными венками, лентами, афишами с ее именем…
Тыльнер и Оловянников.
На обитой светлой кожей двери прилипла серебряная пластина, на которой писарским рондо написано «Ерохин В.П. – коммерсант».
– Все по новой начинается, – вздохнул Оловянников, – откуда эти буржуи повылезали?
– Это ненадолго, – успокоил его Тыльнер. – Спорим, коммерсанты опять приказчиками станут.
Он повернул ручку звонка.
– Кто так?
– Я хотел бы видеть гражданина Ерохина, – ответил Тыльнер.
– Как доложить?
– Инспектор Уголовно-розыскной милиции Тыльнер.
– Минутку.
– Он нас за дверьми весь день держать будет? – разозлился Оловянников.
– Боится налетов, не догадался я ей телефонировать. Аппарат у Ерохина наверняка есть.
Дверь полуоткрылась на ширину цепочки.
– Покажите документы.
Тыльнер достал удостоверение, раскрыл, протянул к двери.
– Сейчас открою.
В прихожей висела изящно сработанная под китайскую бронзу люстра, висели какие-то яркие картины, на полу лежала ковровая дорожка.
Из комнаты вышла весьма красивая дама.
– Слушаю вас, господа.
– Господа в Черном море, – мрачно пробасил Оловянников.
Тыльнер толкнул его в бок, снял кепку, наклонил голову с безукоризненным пробором.
– Позвольте представиться, мадам Ерохина. Инспектор уголовного розыска Тыльнер Георгий Федорович. Со мной мой коллега субинспектор Оловянников.
– Слушаю вас.
– Нам необходимо побеседовать с Вами по поводу налета на квартиру Громовых.
– Мы с мужем давали показания дважды, но если Вам угодно, Жорж…
Тыльнер изумленно посмотрел на мадам Ерохину.
– То я готова рассказать еще раз. А Вы меня не узнали? Наши дома в Сокольниках были рядом.
– Господи, Галя Строганова, Галина Васильевна, Вас и не узнать, Вы стали такой…
– Какой? – засмеялась хозяйка. – Прошу в гостиную. Чай, кофе? Анечка! Три кофе!
Они удобнее уселись в уютной гостиной, и Тыльнер спросил, не давая хозяйке подготовиться.
– Галя, Галина Васильевна, при налете Вы пострадали меньше всех, хотя нам известно, что у Вас весьма дорогие украшения.
– Ах, вот в чем дело. Я их перестала надевать уже как полгода. Мы с Людочкой Полянской были в театре у Таирова, а на выходе на нас напали двое, и если бы не три красных командира, то мы бы остались без украшений.
– Вы заявили в милицию?
– Краскомы доставили бандитов, ну и мы пошли конечно в участок рядом с театром. С той поры я ношу драгоценности только дома. А муж мой вообще не носит золота, у него отобрали наручные серебряные часы.
– Галя, – Тыльнер улыбнулся, – я часто вспоминал Соколники, крокет…
– В который Вы, Жорж, мухлевали, – засмеялась Ерохина.
– Победа должна быть добыта любым путем, но я помню, как прекрасно Вы отгадывали шарады. Вспомните что-нибудь, что Вам особенно вспоминалось.