, в частности за чрезмерный акцент на рациональном принятии решений и на концепции справедливости как основе нравственного развития человека (в противоположность роли инстинктивных суждений и других этических добродетелей, например заботе «о ближнем»). Тем не менее эта модель убедительно подтверждается жизнью, несмотря на то что разные люди проходят обозначенные стадии и уровни с разной скоростью, а в разных культурах выделяются различные аспекты этой модели. Как бы там ни было, нам необязательно признавать современную теорию нравственно-психологического развития, чтобы согласиться с довольно простой идеей: наша нравственность развивается благодаря комбинации инстинктов, обучению и — для тех, кто к этому склонен, — размышлений. Эта идея согласуется с открытиями современных биологов: они изучают генно-средовое взаимодействие у широкого разнообразия живых организмов и раз за разом обнаруживают, что сложные характеристики, особенно поведенческие, почти всегда развиваются благодаря непрерывной обратной связи между генами и средой, то есть путем тесного переплетения природы и воспитания. И, разумеется, для человека важным аспектом его среды является культура[106], а также социальные взаимодействия с другими людьми. И это снова возвращает нас к стоицизму.

Такие образцы для подражания, как Джеймс Стокдейл, Паконий Агриппин, Гельвидий Приск и Малала Юсуфзай, доказывают, что стоицизм — это практическая философия, а не абстрактное теоретизирование. Безусловно, стоики формулировали и проповедовали этические принципы относительно правильного поведения и эвдемонической жизни. Но основное внимание они уделяли не словам людей, а их поступкам. Они считали, что найти достойные образцы для подражания и стараться подражать им — один из самых действенных способов воспитания собственной личности и добродетелей. Современная проблема состоит в том, что мы слишком часто выбираем такими образцами для подражания (особенно для подрастающего поколения) «неправильных» людей. Мы прославляем актеров, певцов, спортсменов и прочих звезд, способности которых в актерской игре, пении, спорте или генерировании тысяч «лайков» на Facebook или Twitter не имеют ничего общего с высокими моральными устоями.

Еще одна проблема связана с понятием «герой». Сегодня смысл этого слова во многом исказился и выхолостился, особенно в Соединенных Штатах. Вообще, право именоваться героями заслуживают только те отважные люди (не обязательно военные или полицейские), которые проявили готовность пожертвовать собой ради общего блага. Но когда человек погибает, скажем, в результате террористического акта, он — жертва, а не герой. Он не проявил мужества и заботы о других, просто случайно оказался в неправильном месте в неправильное время. Несомненно, мы должны оплакивать таких людей, но называть их героями неправильно с точки зрения случившегося и несправедливо по отношению к тем, кто проявил настоящий героизм, заботясь о благе других.

Еще одна важная вещь, которую необходимо помнить об образцах для подражания — и которую очень хорошо осознавали стоики, заключается в том, что эти люди не идеальны по той простой причине, что идеальных людей попросту не существует. Считать совершенство неотъемлемым качеством образца для подражания — значит устанавливать планку на недосягаемую высоту. Разумеется, некоторые религии именно так и поступают. Для христиан таким совершенным во всех отношениях является Иисус, но подражание ему — недостижимая цель, поскольку требует от верующих людей буквально сравняться с Богом. Будучи заведомо обреченными на неуспех, христианам приходится уповать на Божью милость как на единственный путь к спасению.