После того как мы с Орестом обнаружили в библиотеке книгу «Лерум сто лет назад», я внимательно пролистала ее и заметила, что про Акселя Острёма больше не сказано ни слова. Только та фотография. Во всём этом таилось нечто необъяснимо жуткое. А обсудить происходящее ни с кем не получалось, поскольку Орест на меня злился.

Думаю, учительница наврала, что разделила нас при помощи жребия. Все выглядели очень недовольными, когда построились по парам на парковке, чтобы получить карты.

Я поеживалась. Было холодно и серо, то и дело начинался мелкий противный дождь, капли попадали за воротник куртки. Почему весна всё не приходит? Я засунула руки в карманы. Орест надел перчатки – коричневые в катышках – и свою обычную синюю куртку.

– Ну что, идем? – буркнул он.

Анте поставили в пару с Санной. Ему это должно было бы понравиться, потому что Санна милая и ее все любят. Но он совсем не помогал Санне, предоставив ей самой ковыряться в карте, а когда мы с Орестом проходили мимо, крикнул нам: «Орест и Малин! Опять играть пошли?» Но никто не обратил на него внимания – все были очень заняты, пытаясь разобраться, что же нужно делать.

Как ни странно, Анте ни словом не обмолвился в школе о том, что произошло тогда на площадке, – и о ящике не упоминал. Интересно, не начнет ли он дразнить сейчас? Орест, по крайней мере, плевать хотел на Анте. Если подумать, я уже не так сердилась на него. В некоторых ситуациях хорошо стоять в паре с человеком, которого настолько не заботит мнение окружающих.

От нас требовалось пройти контрольные пункты, на которых мы должны были ответить на вопросы. Мы с Орестом быстро справились с тремя первыми вопросами. Это произошло потому, что Орест знал всё что нужно о семействе Бергов, жившем когда-то в усадьбе Нэс.

Мы добрались до вопроса номер шесть. «Каким образом Теодор Берг сколотил свое состояние?»

– Легко догадаться, – сказала я. – Наверняка запирал людей на одном из тех жутких черных заводов, где им приходилось работать от зари до зари, и выпускал их раз в году на день солнцестояния, чтобы они поморгали, глядя на солнце.

– Что? – переспросил Орест. – А чем, как ты думаешь, они занимались до этого?

– До этого? Откуда мне знать. Небось вкалывали на полях и доили своих коров или что-то в этом духе.

Орест начал выводить на листке:

Ответ: он построил в Нэсе фабрики, где люди могли работать, так что им не приходилось вставать в четыре утра, чтобы подоить своих коров.

Я сказала не совсем так.

Мы обогнули большой дом, спустились к озеру и стали искать седьмой пункт. Я первая нашла его.

Это был камень, а над ним – маленький крест и оранжевые цветы вокруг.

«В память о семи младенцах» – вот что гласила надпись на кресте.

– Что это такое? – спросила я. Зрелище казалось печальным.

Орест принялся листать тетрадку, которую нам дали с собой. Дело шло небыстро, поскольку он по-прежнему не снимал перчатки.

– Вот тут написано, – с довольным видом сказал он, разыскав нужную страницу. – Плита в память о семи детях семьи Берг, не доживших до взрослого возраста.

– Семь умерших детей? – ужаснулась я. – Семь? Как могут семь детей просто так взять и умереть?