Россия оказалась кошмаром — затяжным кошмаром тяжелобольного человека.
«Я заболел?»
Соломин сосредоточился, но ничего не сумел вспомнить и снова провалился в забытье, а когда сознание стало возвращаться, точно знал: он болен, и это как-то связано с Артемом. Его искаженное напряжением лицо, с мокрыми, прилипшими ко лбу волосами, он видел перед собой так ясно, словно это была фотография.
«Друг…»
И когда, открыв однажды глаза, Юра увидел над собой именно это лицо, он даже не удивился.
— Привет, — радостно выдохнул он. — Я тебя видел во сне. Все время.
Рядом всхлипнули, и Соломин, скосив глаза, увидел Полину. Она стояла, прижав ладони ко рту, и еле сдерживалась, чтобы не разрыдаться.
— Полюшка… — растянулись в улыбке губы Соломина, — подожди, а что это на тебе надето?
Шмотки на юной, слишком уж мало проработавшей в Лондоне девушке были самые что ни на есть китайские.
«Господи! Так это правда?!!»
Соломин похлопал рукой по простыне — наша ткань, чуялось. Глянул на шторы, на испачканные какой-то известкой стекла, потрескавшиеся вдоль швов потолки… сомнений не оставалось: он был в России.
— Господи! Но, значит, это все…
Это означало, что весь тот ужас, что ему привиделся, и был самой жизнью, а сном стал как раз далекий, почти нереальный своей фантастичностью Лондон.
— А как же твой муж? — озаботился он.
— Я ушла от мужа, — всхлипнула Полина, — к тебе. Ты меня не прогонишь?
Соломин счастливо улыбнулся. Он вдруг понял, что любит эту юную женщину. Целый год строил из себя соблазнителя, неотразимого мачо, а на самом деле просто любил. Так же твердо он теперь знал и еще одно: Артем ему друг.
— Прости, Артем, — протянул он подрагивающую руку.
Рыцари
Кабинет шефа внешней разведки Британии был обставлен с исключительным аскетизмом. В нем не было не только ничего лишнего, но даже необходимого, например, вешалки и журнального столика. Томми вошел через приемную, из которой вслед гостю выглядывал грустный сухопарый секретарь.
— Добрый день, сэр! — Ти Джей почтительно склонил голову.
— Прекрасный день! Рад вашему благополучному возвращению, Томас.
Хоуп пытался рассмотреть в морщинистом лице шефа хоть какой-то намек на свою дальнейшую карьеру и судьбу, но без толку.
— А уж как я рад, сэр! — пожал он протянутую холодную и костлявую руку. По спине пробежали мурашки.
— Прежде всего, дорогой мистер Хоуп, хочу вас поздравить.
— Спасибо! Но с чем, сэр? — сыграл в скромность Ти Джей и прищурился. Неужели они наконец оценили усилия лучшего агента Ее Величества? Как говорят эти русские: «Лучше поздно, чем никогда!». А мы им отвечаем: «Никогда не говори никогда!»
Руководитель стал серьезным и, разгладив седые бакенбарды, откашлялся. Затем полез в стол и вытащил папку. Открыл ее, встал и, нацепив допотопное пенсне, зачитал содержимое вложенного документа:
— Высочайшим указом Ее Величества Томми Джонатан Рейли Хоуп МакФлейм удостоен пожизненного звания «лорд». И отныне будет именоваться сэр Хоуп МакФлейм.
Он кашлянул и снял пенсне. По лицу новоиспеченного лорда Ти Джея блуждала нервная улыбка. Посвящение было неожиданным, но крайне странным. Ведь ритуал посвящения всегда проводит Ее Величество лично. А здесь произошло какое-то заочное возведение в ранг рыцаря. Неужели у старушки не нашлось пяти минут помахать своей шпажкой над тем, кто верой и правдой служил ей столько лет? Сэр Хоуп МакФлейм тяжело опустился на скрипнувший стул. А шеф продолжил выкладывать заготовленные сюрпризы: