Однако у генерала Филина были на сей счет свои весьма основательные сомнения. Риббентроп, конечно, перепуган, способен лишь вилять и делать вид, что он ни к чему не причастен. Но по сведениям, поступающим от Гектора, на него давит Геринг, требуя, чтобы Риббентроп поставил в центр своего выступления так называемые секретные протоколы к договору о ненападении, который он подписал с Молотовым. Геринг, подавленный поначалу разгромом, который ему учинили Максвелл-Файф и Руденко, теперь снова налился злобой и вознамерился взять реванш руками Риббентропа. Он мечтает отомстить русским. Причем на сей раз его поддерживают и другие подсудимые. Риббентроп пока увиливает, мямлит, что этому договору придают какое-то особое внимание, но кто его знает, как все пойдет дальше… Тем более, что в дело могут вступить адвокаты, которые из-за чересчур джентльменского поведения председателя лорда Лоуренса, стали позволять себе черт знает что.

Обсудили еще раз ситуацию с Руденко, тот обещал быть постоянно начеку, но сказал, что суд какие-то сомнительные документы на сей счет уже отказался рассматривать, поэтому вряд ли пойдет на попятный. Да и никому это не нужно.

У Реброва тоже были свои заботы. Почему-то ему не давал покоя молодой помощник адвоката с выправкой и статью настоящего нордического воина Олаф Тодт. Над ним следовало бы хорошенько поработать, но что можно было сделать в зоне американской оккупации, где заокеанские ребята контролировали все и ни с кем не делились своими секретами, даже с англичанами? Ничего удивительно в том, что Тодт обладал военной выправкой не было – все молодые немцы проходили через спецподготовку. Но было в нем что-то подозрительное, от него исходило ощущение некоей опасности. Ребров даже подумал, не стоит ли поделиться своими соображениями с Филиным? А может, Гектор способен узнать что-то про этого самого Тодта? Но идти к Филину с неясными самому себе подозрениями, было глупо. Надо было что-то для начала предпринять самому…

Однако предпринимать Реброву ничего не пришлось, потому что позвонил Филин и сказал, что они срочно вылетают в Москву и он ждет Реброва на аэродроме.

Хмурого Филина он нашел уже у самолета, вылетающего в Берлин. Чуть в стороне курил летчик.

– Чего ждем, капитан? – спросил его Филин.

– Просили еще одного пассажира взять, – объяснил летчик. – Видимо, большой человек, приказали обязательно дождаться.

В это время прямо к самолету подъехала громадная черная немецкая машина, из которой не торопясь выбрался полноватый военный с генеральскими лампасами. А потом оттуда появилась Белецкая в светлом плаще и белом берете.

Генерал подхватил Белецкую под руку, подвел к Филину.

– Доброе вечер, Сергей Иванович, это из-за меня вас задержали, но вы уж простите, все никак с женой не могу распрощаться… Соскучился…

– Вы тоже в Москву? – поинтересовался Филин.

– Нет, я в Берлин. Нечего мне здесь делать – я ведь в вашей юриспруденции не специалист. У меня теперь свой фронт работ – лично контролирую ход земельной реформы в нашей зоне с упором на коллективное хозяйство.