– Ты веришь в то, что говоришь, Олаф? – задумчиво спросил Гюнтер. – Только не ври мне. Вспомни, кем я был для тебя, а ты для меня.

– Да, Гюнтер, я говорю тебе правду.

– Это хорошо. Но ты же знаешь меня, друг. Ты же знаешь, что я не могу это сделать. Что бы ты ни сказал!

– Подумай, Гюнтер! Подумай! Это говорю тебе я, Олаф Тодт!

– А там, наверху, – Гюнтер ткнул в потолок, – уже стоят джипы с американцами?

– Там никого нет. Я пришел один. Можешь пойти и проверить.

– Ну что ж, спасибо на этом.

Гюнтер взял лист бумаги, карандаш и что-то быстро написал.

Закончив писать, он неожиданно достал из-под подушки пистолет. Улыбаясь, посмотрел на Олафа.

– Мы были крепкими ребятами, а, Олаф? Сильными и смелыми…

Олаф, напряженный, готовый ко всему, кивнул. Он понимал, что совершенно не представляет, что у Гюнтера на уме. У него тоже был пистолет, но он знал, что не успеет его выхватить – Гюнтер, если захочет, опередит его…

– Только мы поверили не тем людям. Но ведь других не было. Вот в чем наша трагедия, Олаф, других не было. Был только Гитлер и никого больше…

– Так что ты решил? – сглотнув комок в горле, спросил Олаф.

– Не надо делать то, что ты не должен делать, – покачал головой Гюнтер. – Все равно, ничего хорошего не выйдет. Запомни это, Олаф. А чтобы ты не забыл мой совет, я сделаю вот что…

В одно мгновенье Гюнтер поднес пистолет к виску и выстрелил.

Олаф машинально отшатнулся назад, затем бросился к другу и схватил его обмякшее тело. Он был мертв. Олаф нагнулся и поднял упавший на пол лист бумаги. На нем были написаны несколько адресов и фамилий.

Через два дня Гизела Зелински и Петер Лайнц, давно и безнадежно влюбленный в нее, встретились неподалеку от кладбища Святого Иоганна. В сумочке Гизелы лежал пистолет, из которого застрелился Гюнтер Тилковски. Его тело она нашла в подвале накануне вечером, и с тех пор ее била нервная дрожь, с которой она не могла справиться. Когда Петер робко сказал, что, может быть, от операции стоит отказаться, она посмотрела на него сумрачно исподлобья так, что ему стало сразу не по себе. Он понял, что она готова на все. И не столько из-за желания освободить заключенных, сколько из-за любви к Гюнтеру, которая в их группе уже давно не была ни для кого тайной и стала причиной мучительных страданий Петера. Ему-то смерть Гюнтера подарила надежду, что все-таки Гизела со временем ответит на его чувства и тогда они смогут быть вместе. Теперь Петеру страстно хотелось жить и он верил, что все возможно.

Гизела вдруг остановилась и, открыв сумочку, сунула туда руку.

– За нами следят, – чуть слышно сказала она. – Этот американский джип сзади, он давно уже едет за нами… А впереди нас ждет еще один…

Петер, занятый своими мыслями, обернулся. Сзади действительно ехал джип с американскими солдатами.

– Бежим! – вскрикнула Гизела и выхватив из сумочки пистолет несколько раз выстрелила в сторону джипа.

Петер, ничего не понимая, достал пистолет и, не целясь, тоже стал стрелять на бегу.

Обе американские машины, набирая скорость, мчались прямо на них. Надо было где-то укрыться.