Я отвел ее на кухню, усадил на стул и налил ей воды. Она с сомнением взглянула на Грейс, но девочка улыбнулась в ответ и стала вертеть цепочку с медальоном.

– Я так понимаю, Кен Штурзакер послал Билла подальше, да? – сказала Лиз.

– Можно сказать и так, – ответил я.

– А Дугласа похоронили? – спросила Грейс.

– Да, – сказал я, – за домом.

– Ну что ж, может быть, на этом все закончится, – предположила Анжела. – Бог даст, Штурзаке-ры оставят нас в покое.

Грейс встала за спиной Кэт и обвила ее шею руками.

– Мы можем пойти теперь, раз дядя Джон вернулся? – спросила она. – Я хочу показать тете Кэтрин лес.

Кэт начала было пить из стакана, который я ей дал, но отрыгнула, и вода потекла у нее по подбородку.

– Что с вами, тетя Кэтрин? – Грейс уселась рядом с Кэт. – Это ребеночек? Из-за него вас тошнит?

– А я неделями подряд так себя чувствовала, – сказала Анжела. – Никакая еда во мне больше пяти минут не задерживалась.

– Со мной было то же самое, – отозвалась Лиз. – Спрашивается, и зачем все это надо?

– А вы уже чувствуете, как он шевелится? – спросила Грейс.

– Нет, – сказала Кэт, вытирая рукавом воду.

– Можно, я попробую? – спросила Грейс, и, прежде чем Кэт успела сказать «нет», девочка приложила руку к ее животу.

– Там что-то есть! – объявила она. – Я чувствую, как бьется сердце.

– Что ты болтаешь, – сказала Лиз, – ты свое, скорее всего, чувствуешь.

– Еще рано, – сказала Анжела. – Пройдет самое меньшее месяц, прежде чем она почувствует, как ребеночек шевелится.

– Вот же, – сказала Грейс, прижимая руку Кэт к ее животу. – Я же правильно сказала?

– Я ничего не чувствую, – ответила Кэт.

Грейс нагнулась и стала слушать.

– Остановилось теперь, – сказала она. – Надеюсь, все в порядке.

– Ну конечно, в порядке, – сказала Анжела. – Надевай пальто.

– Вы идете, тетя Кэтрин? – спросила Грейс.

Кэт кивнула и, просунув руку себе под рубашку, попыталась определить, что же умудрилась почувствовать Грейс.

Мы поехали по дороге, оставив позади ферму, в сторону леса и на поле у опушки встретились с Биллом и Лорел. Земля еще блестела после паводка, но края уже просохли, и мы гуськом прошли к деревьям. В старом корыте для водопоя мелькали одно за другим наши отражения. Грейс держала Кэт за руку и вела ее вдоль зеленой изгороди. Она говорила, что летом они могли бы прийти сюда собирать ежевику, когда Кэт приедет на сбор урожая. Маленький ведь уже родится. А маленькие едят ежевику? Им нравятся ягоды? А тете Кэтрин нравится ежевика? Только после Михайлова дня ее уже нельзя есть. Никто ее тогда уже не ест.

Старик каждый год рассказывал мне это поверье. Архангел Михаил сбросил Люцифера с небес прямо в колючую ежевику. И тогда в ярости Дьявол помочился на ягоды, и они прокисли.

– Когда подошел конец сентября, Джонни-паренек, – говорил Старик, – сколько бы ягод ни висело на кустах, ты оставь их птицам, понял?

А дальше следовал рассказ, как его знакомые деревенские мальчишки после школы пришли собирать ежевику, набили пузо ягодами и потом неделю писали горячей кровью.

Анжела окликнула Грейс и обратила ее внимание на стаю гусей, пролетающих над долиной. Птицы летели очень низко над лесом, и эхо разносило их крики по горам. Мы остановились и подняли головы.