— Боже мой, какие странные слова! Не понимаю. Я люблю тебя.

Прежде Кэтрин такого не говорила. Двадцать с лишним лет он не слышал этой простой фразы, но сейчас поверил. Кэтрин любила его, и она же несла ему смерть, конец мучениям. Она была ангелом смерти. И он любил ее всем сердцем.

Она убивала его против своей воли. Ей было тяжело смотреть, как Ральф погибает. Ее ужасала мысль о его страданиях, о болезни, о том, что должно последовать. Но в любой день могло прийти письмо, которое поставило бы крест на всем. Любовь и деньги — Кэтрин пообещала себе эти две вещи, но затем осознала, что у человека может быть либо то, либо другое, и боялась смерти. Антонио предрек, что она подохнет под забором. Она бы грустила, опустилась бы и быстро умерла. Но пока что могла спасти себя.

Один человек съел словарь и умер. Ларсен обжег руку и сам отрубил ее топором. Он думал: раз ожог не проходит, то это — поцелуй дьявола, знак греха. Миссис Ларсен видела все и стонала. Пятнадцатилетним мальчиком Ларсен участвовал в Гражданской войне и вернулся домой без единой царапины. Сейчас он, полный дурак, лежал с одной рукой в дорогой католической больнице в Чикаго. Платил за него Труит. Миссис Ларсен больше никогда не упоминала о муже. Такое случалось.

Кэтрин Лэнд, молодая жена Ральфа, медленно травила его мышьяком. Родного мужа, который любил ее, которого и она, к своему удивлению, любила. Этот человек спас ее от отчаяния и лишений.

Такое случалось.

— Мне холодно, мне все время холодно, — говорил Ральф Труит.

По вечерам он сидел и дрожал.

Решимость Кэтрин пошатнулась. Ральф был хорошим человеком, честным, порядочным. Он не заслуживал такой судьбы. Она колебалась и прервалась на неделю, перестала добавлять яд. Впервые она почувствовала, что человеческие качества имеют значение. Мысль о добре никогда раньше не приходила ей в голову, а сейчас это понятие оказалось реальным. Люди совершают поступки по каким-то мотивам. Не без причин жизнь у одних складывается хорошо, а у других — плохо. Раньше Кэтрин об этом не задумывалась. В доброте было что-то небесное; сейчас ей не давало покоя ощущение, что с высоты ее постоянно кто-то судит.

Она могла бы пойти на попятную, но мысль об Антонио держала ее на крючке. Это была не пустая угроза. Он напишет, и все будет кончено. Антонио был ее любовью, а может тем, что она знала о любви, пока не встретила Ральфа. То, чего желал Антонио, то, что она ему обещала, нужно сделать. И она продолжила добавлять яд.

Любовь, даже испорченная, была сверкающей приманкой, которая влекла ее, хоть и не всегда. Воспоминания об Антонио подгоняли ее. В конце концов, это всего лишь лишь капля. Капля, добавленная в воду, в суп, на щетку для волос. Светлая жидкость, почти без запаха Кэтрин представляла, как ужасно все будет. Знала, как умрет Ральф, но остановиться уже не могла.

Он держал слово: никогда не поднимал эту тему. Не просил о пощаде, не описывал изменения в своем теле и в жизни. Он становился беспокойным. Ему снились кошмары, но он по-прежнему не жаловался.

Ральф просыпался в два или в три часа ночи в холодном поту, поворачивался к жене, и та вытирала его, меняла постельное белье и снова укладывала. До рассвета он трясся от озноба. Кэтрин клала руку на его горящий лоб. Она испытывала к Ральфу нежность, какой не чувствовала прежде ни к одному мужчине. Эта нежность была больше, чем любовь.