Он слышал голос поэта:

Кэтрин просыпалась, шла по комнате. Ее руки летали, словно белые крылья, ночная рубашка вокруг ног надувалась пузырем, и мертвецы уходили, оставался лишь голубой лунный свет. Она успокаивала Ральфа, и он ненадолго засыпал.

Каждую ночь он пил свою воду, а Кэтрин отворачивалась и плакала. Он чувствовал страшную грусть, испытывал невероятное чувство потери, но уже никогда не говорил об этом и не лил слез.

Иногда он по несколько дней молчал. Бродил беспокойно из комнаты в комнату, по бесчисленным помещениям своего палаццо. Он брал в руки мелкие предметы, поворачивал их так и так на свету, пытался вспомнить, откуда они и для чего служат. Он спрашивал у жены их названия и откуда они появились. Кэтрин пожимала плечами. «Из Европы, — отвечала она. — Из Италии. Из Лиможа».

Она перестала добавлять яд. Потом начала снова. Ей хотелось уйти в лес и выбросить мышьяк, чтобы ни одна живая душа его не нашла. Но она не выбросила. Он хранился в голубом флаконе с китайской наклейкой.

Кэтрин думала, что в какой-то момент остановится. Муж ослабеет, зачахнет, на его коже останутся шрамы от гнойников. Он еще поживет, но потом умрет. И все же какое-то время протянет. Не умрет на ее руках, пока эти руки будут промывать ему кожу. Не умрет в агонии. Его существование продлится, но настанет момент, после которого дороги назад не будет. Кэтрин приближалась к этому моменту, и ее страдания усиливались каждый раз, когда Труит забывал название предмета или опускался в кресло, а потом вдруг вставал и садился в другое. Каждый раз она обмывала его теплой водой, облегчая боль и прогоняя страх.

Миссис Ларсен возненавидела ее: служанка чувствовала, что ее хозяин умирает из-за Кэтрин. Кэтрин убивала его, как когда-то Эмилия. Однако сам Труит считал, что расплачивается за грехи молодости.

«Luxe, calme et volupte»,[14] как написал поэт. Ральф воспринимал эти слова как бесконечное потворство собственным капризам, как жизнь без последствий, в которой красота и ощущения — единственные значимые понятия. Когда его предала Эмилия, когда умерла Франни, он поклялся, что дни потакания слабостям закончены. Бросил пить. Стал вести трезвую жизнь. Он ничему не научился и полюбил Кэтрин со страстью молодости. Желание привезти Антонио было подобно тоске по возлюбленной, и это желание его убивало. Он забыл о яде, забыл, что с ним делают. Думал лишь о том, что сам сделал много лет назад. Ему казалось, что все дело в болезни, которой он заразился в юности, движимый вирусом секса, подхваченным в детстве. Сейчас, после длительных лет затишья, болезнь оскалила мстительные зубы.

В Ральфе еще теплились остатки жизни. С неловкой нежностью он смотрел на свою судьбу. Склонял к ней голову, как к ребенку, боялся взять в руки, опасался повредить такой безупречной красоте. Когда-то он двигался и говорил, как другие люди, ему было удобно в своей одежде, он держал в объятиях женщин. Был отцом и мужем. Его ребенок сделался идиотом. Жена, чаровница и прелестница, разрушила его жизнь. Он не мог вспомнить ее лицо. Антонио он не видел с тех пор, как тому исполнилось четырнадцать. Минуло двенадцать лет. Куда они делись? Как выглядит Тони сейчас? Мозг Ральфа, словно растение, тянущееся к свету, весь день обращался к вопросам, на которые не находилось ответов.