Санчо наверное похудел килограммов на двадцать за эти дни. Сегодня был четвертый день его недомогания. Стул уже местами был с кровью и был такой частый, что каждый раз, оттаскивая парня с места последнего поноса, я уже продвинулся на полкилометра. Поить его приходилось практически насильно, парня то бросало в жар, то он начинал зябнуть. С таким диагнозом я не планировал его кормить, но, то, что он отказывался от еды, меня настораживало. Когда я перекусывал, он воротил нос даже от одного вида еды.

Черты лица его заострились, скулы стали более выраженными, глаза запали. Я не знаю, какова норма пульса у неандертальцев, но пульс явно частил. Живот у парня впал, и даже обозначилась талия. Если немного загримировать лицо, Санчо стал похожим на вполне обычного человека. Сегодня стул состоял просто из воды с примесью крови, обезвоживание парня стало прогрессировать. Я мучительно пытался вспомнить, чем ему можно помочь.

На море усилился ветер, и волны с шумом обрушивались на берег, вынося на песок морских обитателей, имевших неосторожность приблизиться к берегу. Очередная волна выбросила на берег рыбу размером с ладонь. Попав на песок, та отчаянно прыгала, извиваясь всем телом, пытаясь вернуться в воду. Я рассеяно следил за рыбой, когда в голове щелкнул тумблер: «Соль! Санчо нужна соленая пища, чтобы удержать воду в организме».

Я быстро схватил рыбу, прежде чем ее накрыла следующая волна. Своим ножом-рогом я вспорол ей брюхо и вытащил внутренности, а потом отрезал голову. Зайдя в воду, я прополоскал разделанную рыбу и вернулся к неандертальцу, который в этот момент проснулся и снова пропоносил практически водой с кровью. Схватив его за подмышки, оттащил метров на двадцать в сторону.

— Санчо, ял (еда, надо кушать), — сказал я.

Но парень скривился при виде куска рыбы. Еще пару минут я его уговаривал, пока мне это не надоело. Открыв его рот силой, я затолкал туда кусок рыбы, прикрикнув, чтобы начал жевать. Всего Санчо съел полрыбы. В прежние времена ему понадобилась бы пища раз в двадцать больше, чтобы наесться. Сейчас его тошнило, но он сумел удержаться и не вырвать. Я насильно влил ему пол литра воды, неандерталец был слишком слаб, чтобы оказать серьезное сопротивление. Это была последняя вода, поблизости не было видно родников или ручьев. Но стояла весна, и на небе были тучи. Ночью полил дождь, и я положил Санчо так, чтобы струйка воды, падавшая с валуна, попадала ему на лицо.

Я напился сам и набрал воду во фляжку. Воды хватит на два дня, если за два дня парню не станет лучше, придется уходить самому, потому что без воды я сам умру, и это ничем не поможет неандертальцу. Перед сном я заставил его доесть сырую рыбу, в которой было много соли. Воду Санчо попросил через полчаса, что меня очень обрадовало. Организм почувствовал опасность обезвоживания, и теперь можно было надеяться, что кризис миновал.

Утром мне стало окончательно ясно, что кризис миновал. Слабыми руками Санчо принял кусок мяса и начал жевать. Прошло два часа, поноса не было. Лоб парня был горячим, но знобить его перестало. Пройдя по берегу пляжа, нашел еще пару рыбешек помельче вчерашней. За ночь рыба не успела протухнуть. Я заставил неандертальца съесть все сырым, хотя он, как и все представители его рода, не любил рыбу. После рыбы Санчо снова захотел пить. Фляжка опустела больше чем наполовину, поэтому завтра надо трогаться в путь. В противном случае обезвоживание будет грозить нам обоим.