Я сходил за Санчо, который оживился при виде антилопы. Мы наблюдали за животным, которое в гордом одиночестве медленно брело в нашу сторону. Когда антилопа дошла до обрыва и полезла по склону к солончаку, нашим глазам предстала ужасная рана. Весь левый бок был располосован, словно по ней проехалась газонокосилка.

— Пошли, Санчо, добыча сама пришла к нам в руки, — схватив копье, я стал спускаться по каменной гряде.

Неандерталец, шумно дыша, следовал за мной. Когда мы поднялись на холм и вышли на солончак, антилопа лежала на соли раненым боком. У нее даже не хватило сил подняться, а, может, людей она не считала за врагов. Ударом копья я прекратил мучения животного. От ее раны отвратительно несло. Когда мы перевернули животное, я увидел сотни мелких белых червей, которые сновали между лохмотьями разорванных мышц. У меня даже возникло сомнение, стоит ли есть такое мясо, но неандерталец не разделял моих тревог. Сноровисто и деловито он начал свежевать добычу, нисколько не смущаясь от противного запаха.

Чтобы избежать возможного отравления я запретил брать мясо с левой стороны, вырезая только лучшие куски из неповрежденных частей тела. Вырезав примерно килограммов тридцать мяса, мы вернулись к своему костру. До самой ночи продолжался процесс готовки мяса, которое после окончания процесса я уложил в ручей для лучшей сохранности. За время готовки количество мяса уменьшилось на пару килограммов, но я закрыл на это лаза — неандерталец нуждался в калориях.

Утром, быстро перекусив, мы начали собираться в путь. Мясо утрамбовали в рюкзачки, я снова наполнил фляжку, и мы тронулись в путь. Обойти вторую гряду не было возможности, пришлось лезть прямо на нее. Взобраться на гряду оказалось куда легче, чем спуститься. С внешней стороны она была более отвесная, и нам пришлось пройти на север поверху несколько сот метров, прежде чем выдался относительно пологий участок.

Отойдя на полкилометра, я остановился. Было мучительное ощущение, что этих мест я больше никогда не увижу. Именно здесь я впервые ступил на землю, спас Нел и её братьев, познал любовь молодой кроманьонки. Здесь я впервые убил человека и здесь же построил плот, который унес меня на восток. Именно здесь я научился смотреть на жизнь по-другому, переосмыслил многие вещи и понял, что главное в жизни мужчины — его семья. И к этой семье направлялся я в сопровождении неандертальца, также ставшего практически членом моей семьи.

— Санчо, вперед с песней! — скомандовал я и зашагал на восток, приближаясь к полоске пляжа.

Со времен морского путешествия помнил, что вдоль побережья было множество мелких речушек и родников. Всё побережье было усеяно глыбами, но и на берегу тоже были каменные нагорья. Остановились на полчаса только для того, чтобы перекусить. С каждым пройденным километром, у меня возрастало желание ускориться и перейти на бег.

Первая ночевка была у обрывистого берега, где, по-видимому, неоднократно до нас останавливались люди. Об этом свидетельствовали кости животных и следы двух костров. Ночью слышался вой и хохот гиены, но вблизи хищников не наблюдалось. Меня удивляло столь малое количество хищников. Раньше я считал, что первобытные люди сплошь и рядом становились добычей больших кошек. Но реальность оказалась иной: в мире, где стада животных бродили по всей планете, человек оказался невостребованным блюдом.